Ледеей меня кличут.
Чародей понимающе кивнул, подходя к столу и присаживаясь на лавку.
– А когда на свет народилась, мать тебя Чернавой нарекла. Какая же ты Ледея, ты на кудри свои погляди?
Девушка сверкнула глазами и, напыжившись, словно воробушек, произнесла:
– Разговорить меня хочешь? Зря стараешься, чародей. Нечего мне сказать тебе. Ничего, скоро Стоян и до вас доберется...
Правитель кивнул, соглашаясь с ее словами:
– Верно говоришь – доберется. И что?
– Он вам покажет! За все поплатитесь! За то, что меня выкрали, за то, что... – она замолчала, не находя нужных слов, – все кровью умоетесь! И Правитель ваш...
Чародей поднял руку, прерывая ее пустую браваду.
– Я Правитель. – Он весело расхохотался, увидев ее испуганные глаза, и, снимая с лица маску, взглянул на Ледею своим единственным глазом. – Что? Не таким меня себе представляла? Видимо, ведьмак твой таких небылиц обо мне наплел, мол, зверь я, а не Правитель!
Ледея растерянно молчала, разглядывая его молодое красивое лицо. Обескураженная встречей с самим Правителем, она не находила слов. Какой же он Правитель? Ему годков двадцать от роду. А тот, настоящий Правитель, тысячи лет живет!
«Царь царей» грустно потряс маской, снятой с лица.
– Маску ношу, ибо ущербность свою скрываю. Стыдно перед людьми подобно Лиху Одноглазому выглядеть. Подарочек этот от твоего суженого. Прилетел ко мне его ворон любимый да глаз выклевал. Впрочем, думаю, ты и сама все это знаешь?
Колдунья кивнула, опуская взгляд, и прошептала:
– Он сказал, что это его месть за прошлую битву.
Правитель изумленно вскинул бровь, не ожидая от нее подобной откровенности.
– Вот, значит, как? Однако. А что еще он рассказывал о тех временах? Небось ругал меня на чем свет стоит, убить грозился?
Ледея кивнула, и тут же щеки ее запылали от возмущения.
– Чего это ты меня расспрашиваешь? Не желаю я более с тобой говорить!
Правитель неодобрительно покачал головой, пристально вглядываясь ей в глаза.
– Ты же колдунья, Чернава, и ворожбу должна за версту чуять. Неужто не чувствуешь, как внутри тебя две сущности борются? Одна светлая – та, которую Чернавой зовут, а другая – темная, которую Морана Ледеей нарекла. Они же тебя изнутри заклятьями опутали, воле своей подчиняя. Сильно опутали, Чернава, даже я тот змеиный клубок не в силах расплести. – Он умолк, видя, как пленница испуганно прислушивается к своим ощущениям. Шаг за шагом, прощупывая собственную плоть и убеждаясь в его правоте. – Потому и обращаюсь я к тебе по имени твоему истинному, чтобы не тревожить то зло, которое в тебя поместили. И ты свое второе имя забывай – совет мой тебе, если хочешь ребеночка здорового родить.
Чернава вдруг расплакалась, вновь непроизвольно коснувшись рукой живота. Все, что он говорил ей, было сущей правдой. Она это чувствовала. Не разумом, сердцем понимала, что он прав. Чародей
