при помощи экстракорпорального оплодотворения яйцеклеток более-менее здоровых женщин донорской спермой.
При таком подходе к репродукции необходимость заводить семью постепенно отпала. Будущие родители чаще всего даже не были между собой знакомы. Подбор производился по медицинским показаниям: задача стояла просто – взять двух максимально здоровых особей и сделать из генов не до конца разбитого болезнями человека.
Так было и с родителями Мирослава. У его отца был сахарный диабет в очень легкой форме, у мамы был порок сердца. По нынешним временам – почти здоровые люди, на которых не мог не обратить внимания Межконтинентальный Департамент Сохранения Здоровья. Родителей Стояновича никто не спрашивал о том, хотят ли они заводить общих детей: их просто поставили перед фактом, как и всех остальных жителей Земли, лишенных права выбирать, от кого они хотят заводить детей.
Тем временем, Доктор Миллер закончила свои вычисления и отвела глаза от гигантского экрана с таблицами и радиограммами. Она с удивлением смотрела на Мирослава.
– Это поразительно! – после некоторой паузы сказала она. – У вас нереальные для нашего времени показатели!
– Я знаю, – ответил Мирослав. – Врачи часто говорят мне это.
– И патология у вас легкая, – воскликнула Миллер и улыбнулась.
– Да, многие позавидовали бы, как вы считаете, доктор?
Улыбка соскользнула с лица девушки, и она вдруг стала очень серьезно ответила:
– Нет, Мирослав, я так не считаю….
– Почему же?
– Я думаю, что люди давно уже разучились завидовать друг другу. Ведь всем нам давно одинаково. Понимаете?
– Не совсем…
– Всем одинаково хорошо и одинаково плохо. Хорошо, когда болезнь отступает, плохо – когда обостряется. Все одинаково каждый день преодолевают своё недомогание, одинаково борются с недугом. Все одинаково поглощены собой и своим здоровьем, которое стало единственной ценностью в современной жизни. И очень трудно сказать, кому хуже, пациенту больному сахарным диабетом, которому ампутировали обе ноги, или же человеку, например, от рождения слепому. Вы и сами прекрасно знаете, что сегодня ваша форма патологии может быть легкой, а завтра она может необъяснимо резко начать прогрессировать. Поэтому я бы не стала на вашем месте хвастаться тем, что так хрупко, и что на самом деле от вас не зависит.
Мирослав виновато посмотрел на доктора и, готовый сквозь землю провалиться от стыда, проговорил:
– Простите, доктор Миллер, я как всегда ляпнул, не подумав. А ведь мне, действительно, просто повезло: из четырех прижившихся эмбрионов только я один дожил до 24 лет…. Один эмбрион перестал развиваться в середине срока, моя сестра умерла в раннем детстве, а брат скончался 3 года назад от лейкоза…. Слишком дорогая цена за один более-менее здоровый организм!
– Я знаю, лейтенант Стоянович, я изучала ваш профайл.
