гостей выжидающе раскрылась на деревянной подставке. Свежеубранное бумажное ложе приготовилось воспринять иноименные сны. Профессорское перо сладострастно примяло хрустящую простыню.
Исмаил Аделанте Исмаил проф. Бартльбум
Легкий росчерк – узорчатые завитки. Просто загляденье.
– Первый Исмаил – мой отец. Второй – мой дед.
– А этот?
– Аделанте?
– Нет, не этот, а… вот этот.
– Проф.?
– Угу.
– Профессор-то? Ну, это профессор.
– Ничего себе имечко.
– Никакое это не имечко. Профессор – это я сам и есть. Я учу, понимаете? Когда я иду по улице, мне говорят: «Добрый день, профессор Бартльбум», «Добрый вечер, профессор Бартльбум». Только это не имя, это то, чем я занимаюсь, я учу…
– Не имя?
– Нет.
– Ладно. Меня зовут Дира.
– Дира.
– Да. Когда я иду по улице, мне говорят: «Добрый день, Дира», «Спокойной ночи, Дира», «Какая ты сегодня хорошенькая, Дира», «Какое у тебя красивое платье», «Не видала ли ты часом Бартльбума? – Нет, он у себя в номере, второй этаж, в конце коридора, возьмите полотенца, с видом на море, надеюсь, вам понравится».
Профессор Бартльбум – с этого момента просто Бартльбум – взял полотенца.
– Мадемуазель Дира…
– Да?
– Дозвольте полюбопытствовать?
– ?
– А сколько вам лет?
– Десять.
– Ага.
Бартльбум – с недавнего времени бывший профессор Бартльбум – подхватил чемоданы и направился к лестнице.
– Бартльбум.
– Да?
– У девушек не спрашивают их возраст.
– Верно. Простите.
– Второй этаж. До конца по коридору.
Комната в конце коридора (второй этаж): кровать, шкаф, два стула, печь, конторка, ковер (синий), две одинаковые картины, умывальник с зеркалом, скамейка-ларь и мальчик – сидит на подоконнике (у открытого окна), свесив ноги в пустоту.
Бартльбум легонько кашлянул, чтобы обозначить свое присутствие.
Хоть бы что.
Бартльбум вошел в комнату, поставил чемоданы, подошел к картинам, взглянул на них пристальнее (действительно одинаковые: невероятно), присел на кровать, с явным облегчением скинул башмаки, приблизился к зеркалу, посмотрел на себя, убедился, что это все еще он (почем знать), заглянул в шкаф, повесил в него плащ и наконец шагнул к окну.
– Ты что, статуэтка или просто так?
Мальчик не шелохнулся. Но ответил:
– Статуэтка.
– А.
Бартльбум отошел к кровати, развязал галстук и лег. Влажные пятна на потолке распустились как черно-белые тропические цветы. Он закрыл глаза и уснул. Ему приснилось, что его, Бартльбума, позвали в цирк «Бозендорф» заменить женщину-пушку; выйдя на арену, он узнал в первом ряду тетушку Аделаиду, даму утонченную, но сомнительного
