сказать мне обо всем.
– Уверен.
– Это по работе?
– Ага, – буркнул он. – По работе. – Сунул руку в карман и выудил остаток денег Эскобара – больше двадцати пяти тысяч песо. – Зато заработал это.
Взяв стопку, Луиза перелистала купюры и вытаращила глаза.
– За что?
– За работу.
– Твоя зарплата? Это слишком много.
– Нет, приплата.
– За что? Ничего, если не хочешь говорить, то не должен.
– Это не то, чего я не хочу, детка. Хочу. Очень-очень. Но не могу. Я… просто не могу, вот и все. Никогда.
Луиза подвинулась ближе, прижавшись к нему. От нее пахло жареным мясом и крепким кофе. Внезапно Агилар ощутил настоящий голод и пожалел о недоеденном ужине.
– Ты можешь верить мне, дорогой, – проговорила она. – Всегда. И если для доверия требуется, чтобы ты что-то от меня замалчивал, что ж, так тому и быть. Это ни капельки не изменит моих чувств к тебе.
– Хорошо, – отозвался Агилар. – Потому что это меняет мои чувства к себе, и мне приятно, что мне хоть кто-то будет рад, когда я возвращаюсь домой.
– Не просто рад. Любит. – Прижавшись лицом к его шее, она начала осыпать ее легкими поцелуями. – Всегда, всегда, всегда. Несмотря ни на что.
Через какое-то время они перебрались в спальню. А еще через какое-то время уснули, запутавшись в простынях и сплетя конечности.
И еще были там, когда грохот в дверь разбудил Агилара. Откатившись от Луизы, он кое-как натянул штаны и пошел открывать. Дверь буквально содрогалась от ударов, и Агилар заколебался, гадая, не взять ли пистолет.
А потом услышал голос Монтойи:
– Ну же, Хосе! Ночь не резиновая!
Отперев, Агилар открыл дверь и увидел Монтойю в штатском, с всклокоченными волосами и небритого.
– Что стряслось? – опешил Агилар.
– Ты не одет, – отрезал Монтойя.
– Так два же часа ночи!
Монтойя бросил взгляд на свои золотые наручные часы. Он был взвинчен чуть ли не до истерики, совсем не походя на обычно невозмутимого Монтойю, каким его знал Агилар.
– Час сорок. Давай, одевайся.
– Наша смена начинается только в восемь.
– Тут другое, – бросил Монтойя. – Не полицейская работа. Работа Пабло.
– Сейчас? Среди ночи?
– Сейчас же. У тебя три минуты на одевание. В цивильное, не в форму.
– Ладно, сейчас вернусь. Надо сказать Луизе, что я ухожу.
– Тогда говори побыстрее, – велел Монтойя. – И возьми ствол.
6
На улице ждал «Рено 12» с работающим двигателем. Когда-то автомобиль был темно-синим, но с той поры пролетело не меньше дюжины лет. Краска окислилась, местами проступила ржавчина, и теперь он был почти таким же пятнистым, как кожа Агилара. На нем больше вмятин, чем на мяче для гольфа, подумал
