вид фройляйн Бюрстнер: погрузив локоть в подушки дивана, она подперла лицо рукой, а другой рукой медленно поглаживала колено.
– Это мне ничего не говорит, – сказала фройляйн Бюрстнер.
– Что именно? – спросил К. Но тут же понял и спросил: – Показать вам, как это было? – Ему хотелось что-то сделать, только бы не уходить из комнаты.
– Я так устала, – сказала фройляйн Бюрстнер.
– Да, вы поздно пришли, – сказал К.
– Ну вот, теперь начинаются упреки. Впрочем, я их заслужила, не надо было вас сюда пускать. К тому же, как выяснилось, никакой необходимости в этом не было.
– Нет, была, – сказал К., – и сейчас вы все поймете. Можно отодвинуть ночной столик от кровати вот сюда?
– Что за выдумки? – сказала фройляйн Бюрстнер. – Конечно, нельзя!
– Тогда я вам ничего не смогу показать, – сказал К. с такой обидой, словно ему нанесли непоправимый вред.
– Ах, если вам это надо для наглядности, тогда двигайте сколько хотите, – сказала фройляйн Бюрстнер и добавила ослабевшим голосом: – Я так устала, что позволяю вам больше, чем следует.
К. поставил столик посреди комнаты и сел за него.
– Вы должны себе правильно представить, как расположились все эти люди, это очень интересно. Я – инспектор; вон там, на сундуке, сидит стража, их двое; около фотографий стоят три молодых человека. На оконной ручке – впрочем, я это говорю мимоходом – висит белая блузка. И вот начинается. Да, я забыл себя. Главное действующее лицо, то есть я, стоит вот тут, перед столиком. Инспектор уселся очень удобно, нога на ногу, рука закинута на спинку стула, видно, лентяй каких мало. И вот тут-то все и начинается. Инспектор зовет меня, будто хочет разбудить, он просто орет. К сожалению, для того, чтобы вам стало яснее, мне тоже придется крикнуть. Правда, он выкрикнул только мое имя.
Фройляйн Бюрстнер рассмеялась и приложила палец к губам, чтобы К. не крикнул, однако опоздала. К. так вошел в роль, что уже прокричал, медленно и протяжно: «Йозеф К.!» И хотя крикнул он не так громко, как обещал, все же этот внезапный возглас разнесся по всей комнате.
И вдруг в дверь соседней комнаты постучали – громко, коротко, размеренно. Фройляйн Бюрстнер побледнела и схватилась за сердце. К. испугался еще больше, потому что все время думал об утреннем происшествии, пытаясь его воспроизвести перед фройляйн Бюрстнер. Но, тут же овладев собой, он бросился к ней и схватил ее руку.
– Не бойтесь ничего! – зашептал он. – Я все улажу. Но кто же это стучал? Рядом – гостиная, там никто не спит.
– Нет, спит, – прошептала фройляйн Бюрстнер ему на ухо, – со вчерашнего дня там ночует племянник фрау Грубах, он капитан. Для него свободной комнаты не оказалось. А я забыла. Ах, зачем вы крикнули! Я в отчаянии.
– Напрасно! – сказал К. и, когда она откинулась на подушки, поцеловал ее в лоб.
– Что вы, что вы! – сказала она и торопливо выпрямилась. – Уходите прочь, сейчас же уходите, как можно! Он же подслушивает под дверью, он все слышит. Вы меня замучили!
–
