ого, присмотренного в прошлую поездку отеля, побродить по незнакомым улицам, забыться среди чужой речи.
Трех месяцев знакомства с тобой хватило, чтобы понять: я стремительно теряю свою свободу. Не сердце, не голову… Свободу быть собой, когда тебя нет рядом.
Все слишком просто: можно даже начертить кривую зависимости моего настроения от твоих звонков и наших встреч. В последнее время кривая резко пошла вниз, и с этим надо было что-то делать.
И вот город свободных сердец раскрывает передо мной объятия, спешит на помощь, дарит щедрые подарки. Терпкий вкус божоле, громкие французские приветствия, звуки баяна и силуэт Сакре-Кер, едва видимый сквозь метель.
Эта парижская метель совсем не похожа на питерские – она невесомая, нежная, словно вальс из классического балета.
Ты, наверное, думаешь, что я где-то рядом, а я далеко. И я – свободна!
Там, в Питере, на зеркальном столике остался забытый мною сотовый телефон. Он, должно быть, раскалился от твоих звонков и SMS. А может, ты уже узнал от общих знакомых, что я в Париже? И теперь опасаешься, не увлек ли меня какой-нибудь француз? Ты звонишь и звонишь, недоумевая, почему я не отвечаю…
От таких мыслей кривая моего настроения поднимается вверх, и я начинаю свое триумфальное шествие по Парижу.
На углу – большой цветочный магазин, витрины ярко и весело сияют рождественским убранством. Завтра Рождество, и город объят предвкушением чуда.
Сотни людей обгоняют меня, спешат навстречу. Я иду по бульвару вниз, и вот уже впереди вырастает величественная громада собора Мадлен. Здесь, на площади Мадлен, самые дорогие и нарядные магазины. Замедляю шаг у витрины с ювелирными украшениями из платины и золота.
Из-за распахнутой двери, из роскошной благоухающей полутьмы доносится мелодия Jingle Bells. Высокий мужчина в расстегнутом пальто и ярком шарфе выходит из магазина. Он улыбается мне, я улыбаюсь в ответ.
Еще несколько минут по Rue Royale и… Передо мной открывается сияющая праздничной вечерней подсветкой площадь Согласия. Пересекаю площадь – ноги сами выносят меня на набережную Сены. Эйфелева башня подмигивает мне!
Холодный воздух поднимается от воды, касается моего лица. Я кутаюсь в мягкий меховой воротник и медленно бреду по набережной. Потом, вспомнив, что обещала себе рождественский подарок, возвращаюсь на Rue de Rivoli.
…Поздним вечером, счастливая и нагруженная покупками, еду в отель. В уютном желтом свете фонаря над входом танцуют снежинки.
Моя сегодняшняя программа еще не закончена. Ведь где, как не в Париже, становиться гурманом? Я уже давно хочу знать, чем устрицы Belons отличаются от Marennes, а те, в свою очередь, от Prat Ar Coum! Но перед походом в ресторан надо оставить покупки и переодеться.
В номере бросаю пакеты на широкую кровать, зажигаю лампу над туалетным столиком, снимаю шубу. Вспоминаю собственное отражение в зеркалах Galery Lafayette и с трудом удерживаюсь, чтобы не надеть новое платье прямо сейчас!
Но нет, потерплю до завтра – хозяин отеля уже сообщил мне, что в отеле готовится рождественский ужин, на который приглашены все постояльцы. К тому же платье легкое, а в номере прохладно. Может, окно неплотно закрыто?
Я отдергиваю тяжелую штору.
Окно номера выходит в украшенное рождественскими гирляндами патио, над которым все кружится и кружится невесомая метель… Створки закрыты на медный шпингалет, но все равно веет холодом – видимо, в Париже не принято ставить стеклопакеты в окна старинных зданий. Рамы здесь тоже не заклеивают.
Надо надеть теплый кардиган. Не зря же он занимает почти треть моего чемодана! Вынимаю кардиган, мягкий кашемир уютно обнимает плечи. Прячу озябшие руки в глубокие карманы…
Что это?!
Я достаю из кармана телефон и в недоумении смотрю на него.
Оказывается, он прилетел в Париж вместе со мной, а вовсе не остался на столике в питерской квартире. Припоминаю, как сама же поставила его на виброзвонок и положила в карман во время сборов…
Мои руки начинают подрагивать – то ли от холода, то ли от волнения.
Один неотвеченный вызов от абонента с неопределившимся номером. Еще несколько звонков и SMS.
От тебя – ничего…
Наверное, в этот миг во всем Париже погасли праздничные гирлянды.
Я держу в руках холодный телефон и никак не могу согреться.
Неизвестно, сколько времени я простояла в оцепенении, прежде чем ко мне стал возвращаться природный оптимизм.
Неопределившийся звонок был от тебя! Мало ли откуда ты мог звонить. Но это точно был ты!
И ты страшно расстроился,
