style="font-size:15px;"> Нетерпеливый взмах ладони:
– Слушай, Светислав, будто ты меня не знаешь! Зачем вы меня мучаете?
Он ненадолго растерялся: «И правда, что это я комедию ломаю?», но тут же в голове у него мелькнула мысль: «Они хотят уничтожить эту страну. Не позволю!» И он со злостью крикнул:
– Я спрашиваю, есть у тебя муж?
Она даже дернулась всем телом.
– Конечно, есть, – тихо ответила она. – Да только нет его здесь. Вы и сами знаете, где он.
Светислав опять прикрикнул:
– Ничего я не знаю! Где твой муж?
Совсем испугавшись, женщина хрипло продекламировала:
– В Германии. Остался. Не вернулся из плена.
Прапорщик несколько успокоился, однако сохранял суровость. «Скольких мы, – думал он, – перебили – в войну и после. И хотя власть теперь у нас, приходится возиться с оставшимися – потому что слишком мы добренькими были».
И в самом деле, он старался не обращать внимания на ее красоту, безуспешно борясь с этим. Видимо, из-за едва ощутимого терпкого запаха мыла и пота, который чувствовался на расстоянии, из-за тихого, словно дыхание, шороха чулок на полных икрах, доносившегося, когда она закидывала ногу на ногу, натягивая на колени толстую юбку, после быстрого, короткого взгляда, брошенного на округлые бедра и нежные щиколотки, обтянутые хлопковыми носками, на ее обтянутые свитером груди, напоминающие половинки спелых яблок, на слегка припухшие губы что-то сжималось у него в низу живота, и рот забивала невесть откуда взявшаяся слюна. Мурашки пробежали по спине, и Светиславу потребовалось некоторое время, чтобы вновь прийти в себя.
Он сопротивлялся из последних сил. «Она же идиотка! – спорил он со своим телом. – Слушай, что она говорит, посмотри, губки собирает в куриную гузку, как крестьянка!» Но это не очень помогало ему, и после короткого перерыва приятное искушение начиналось снова.
Наконец ему пришло в голову, что и Марич точно так же чувствовал себя перед ней, и, скорее всего, именно по этой причине взвалил на него обязанность допрашивать ее. Теперь ему задание показалось более важным, да и в собственных глазах его значимость выросла. Он даже выпрямился на своем стуле и развернул плечи.
Официальнее, нежели хотелось, он допрашивал ее, не очень интересуясь ответами, холодно цедя слова сквозь стиснутые зубы. Пару раз он заглянул в агентурные донесения о ее переписке с мужем, пребывающим в Германии, но ничего серьезного в них не обнаружил.
Итак, о чем она ему пишет? А он ей? И что еще? Неужели только это? A-а, значит, еще кое-что? Чем ее муж занимается в Германии? Мы знаем, что работает на заводе, ну а чем занимается после работы? С кем дружит, пишет ей о друзьях? Связан ли с четниками[7]? Конечно же – нет, но состоит ли в их организации?
А она, пугаясь все меньше, становилась равнодушнее, и хотя продолжала слегка заикаться, отвечала более уверенно. Как будто ей нечего было скрывать.
Он переключился на ее разговоры с соседками и знакомыми. Еще хуже. С ними она в основном
Здесь – во время Второй мировой войны члены монархических партизанских отрядов, воевавших против немцев под командованием генерала Драгослава Михаиловича.
