style="font-size:15px;"> – Да ладно тебе! – Маринкино лицо снова расплылось в улыбке. – С кем не бывает!
Конечно, она не поняла, за что он извиняется – решила, что за слишком быстрое завершение процесса. Так смешно было слышать это от маленькой в общем-то девчонки, что Георгий не сдержал улыбку.
– Ты-то откуда знаешь, как бывает? – спросил он.
– Подумаешь! – хмыкнула она. – У меня, если хочешь знать, даже взрослые мужики были. То же самое, что пацаны. Всем одно и то же надо, только с разной скоростью. А правда, что Лидка Радунцева сюда приходила? – Маринкины глаза загорелись любопытством.
Глаза у нее были желтые, как у кошки, но Маринка совсем не понимала необычности этого цвета и, вместо того чтобы не портить эту необычность, плотно штукатурила веки ярко-голубыми тенями.
– Тебе какое дело? – поморщился он.
– Да никакого, интересно просто, – хихикнула она. – Лидка такую фифу из себя строит, прям куда там. Как же, в салоне красоты она работает, спонсор у ней! А сама парикмахерша простая, а спонсор – обыкновенный хачик, рыбу московским продает. Нет, ты скажи, точно она была? Я на позатой неделе видела…
– Слушай, чего ты лезешь? – Георгий наконец рассердился настолько, что забыл даже про стыд, захлестнувший его после того, как он так по-животному совокупился с блядовитой девчонкой. – Баиньки тебе пора, а то сейчас мамка придет, по заднице надает.
– Не придет, – ничуть не смутилась Маринка. – Мамка дрыхнет давно. А я сказала, что на дискотеку пойду.
– Вот и иди на дискотеку, чего сюда притащилась?
– А то ты не хотел! – Маринка наконец стала натягивать трусы; Георгий отвел глаза. – Рыжие – горячие, я же знаю.
– Все-то ты знаешь, – улыбнулся он.
Трудно было сердиться на нее – глупую, естественную как зверушка!
– И правда, пойду схожу на дискотеку, – решила Маринка. – Завтра воскресенье, высплюсь. Хочешь, вместе пойдем?
– Не хочу, не хочу. – Георгий дождаться не мог, когда она наконец оставит его в покое. – Быстрей давай собирайся!
– За фотками завтра приду, – сказала она, и в ее голосе послышались уверенные нотки женщины, которая собственным телом заработала хоть маленькое, но право распоряжаться мужчиной.
Когда за Маринкой наконец закрылась дверь, Георгий сел за стол, обхватил голову руками.
«Козел, ну, козел! – думал он, потирая переносицу и морщась. – Ничего получше не придумал, чем трахнуться, да еще так!»
Ему было противно и стыдно, но уже не перед Маринкой, которая ничего особенного в происшедшем не нашла, а перед собой. А еще больше ему было жалко – но не себя, а того звенящего восторга, от которого он так глупо и грубо избавился неизвестно зачем.
Надо было что-то делать со своим стыдом, со всем собой, невозможно было сидеть здесь как в клетке! И, забыв выключить лампу, Георгий выбрался на лесенку голубятни, спустился в сад и вышел за калитку.
Когда
