style="font-size:15px;"> «Когда?» – вскрикнула мама.
«Ночью… Сердечный приступ».
«И когда похороны?» – спросил отец, как всегда, во время и по делу.
«Завтра, в десять».
«В такой ливень?» – слезы текли из глаз мамы.
«Ну и что?» – почти упрекнул ее отец. – Похороны откладывать нельзя».
«А сын! Господи, Боже мой, что будет с его сыном?» – продолжала плакать мама.
«Есть, кому о нем позаботится, – сухо сказал дядя и тут же исчез за дверью с той же неожиданностью, с какой возник из нее. Молчание воцарилось в комнате. Только слышен был шум дождя.
«Завтра и я пойду на похороны», – сказала я.
«Нет!» – отрубил отец. – Ты останешься и приготовишь обед для нас и для гостей».
«Да, – поддержала его мама, – сделай это для меня, Адас… Я пойду на похороны Элимелеха».
В день похорон шел мелкий колючий дождь. Отец надел темный костюм, который одевал в дни праздников и поминовения. Мама тоже надела темное платье и покрыла голову черным платком. Она внезапно стала не похожей на себя. Печаль и скорбь были на ее лице. Я же все утро готовила, как в праздничные дни.
Часов в пять пришли отец, мама, дядя Соломон, тетя Амалия и с ними тощий, худосочный подросток. На бледном, под черным растрепанным чубом лице лихорадочно блестели темные глаза. Одежда на нем была старая, обувь мокрая с прилипшей к ней комьями кладбищенской землей. Никто не потребовал от него снять обувь. Даже мама. А она ведь всегда строго следила за тем, чтобы в дом не входили в грязных туфлях.
Мама представила мне парня:
«Это Мойшеле, сын Элимелеха».
Он скосил на меня глаза и не издал ни звука. Тетя Амалия сказала:
«Адас, сколько тебе лет?»
«Пятнадцать лет, три месяца и восемь дней, тетя Амалия».
«Нашему Мойшеле семнадцать. Верно, Мойшеле?»
Парень не открыл рта. Я не успела удивиться этому – «нашему Мойшеле», как мама позвала всех к столу, и все тут же стали хвалить приготовленные мной блюда. Только Мойшеле даже не притронулся к еде. Каждый раз при упоминании моего имени он устремлял на меня свой лихорадочно блестевший взгляд. Тетя Амалия обратила внимание, что парень ничего не ест, и весьма обеспокоилась:
«Мясо, детка, ешь мясо. Случилось то, что случилось, но есть надо».
«Верно, Мойшеле, есть надо. Возьми мяса, детка», – с необычной мягкостью в голосе сказал дядя Соломон. Парень ткнул вилкой в мясо, но не донес до рта, вилка с мясом повисла в воздухе, мясо соскользнуло обратно в тарелку. Опустил парень голову. Дядя Соломон сказал:
«Выйдем в сад, детка. Ты ведь еще не видел, какой здесь чудесный сад».
«Ну, как ты выйдешь в сад в такой пасмурный день?» – возмутилась тетя Амалия.
«Что можно увидеть в совсем замерзшем саду?» – добавил отец.
«Нечего там показывать», – поддержала его мама.
Но дядя Соломон встал, взял парня за руку и пресек все разговоры:
«Увидим то, что увидим».
Примерно через
