его весьма удивляет, почему русские пришли опустошать его страну, тогда как ему предварительно вовсе не объявлено было о войне; что крымские татары никогда не беспокоили Россию своими набегами; что эти набеги, по всей вероятности, сделаны были одними-Ногаями; что он, хан, никаким образом не в состоянии удержать этих последних от хищничества, несмотря на долгое подчинение их его верховной власти и что, наконец, Россия, по своему усмотрению, должна ограничиться наказанием одних этих бродяг, к чему последняя действительно уже приступила в прошедшем (1735) году. Ко всему этому хан присовокупил еще то, что, находясь в тесной зависимости от константинопольского двора, без ведома и воли последнего, не можем уступить Перекоп, потому-что в нем находится турецкий гарнизон, который, вопреки его желанию, не согласится на подобную уступку. Но с тем вместе хан, однакожь, обещал в непродолжительном времени вступить в Россию в мирные переговоры, прося между-тем прекратить на время наступательные военные действия, и заключил свое письмо тем, что, в случае отказа в этом последнем его желании, он тоже не останется в бездействии и будет упорно защищаться всею землею до последней капли крови.
Убедившись на деле из всего этого ответа, что без решительно удара нельзя уничтожить и ослабить Крымского ханства, фельдмаршал, отпустив от себя мурзу, просил уведомить хана, что, по причине отвержения им предложенных условий мира, он вскоре увидит все свои земли опустошенными, а города – обращенными в пепел и груды развалин, потому-что честность татарская не подает надежды на скорое вступление в переговоры о мире.
Немедленно по удалении татарского посла, фельдмаршал отдал армии приказ – двинуться вперед в боевом порядке. В лагере не оставалось никого, кроме больных и прикрывавших обоз, человек по десяти из каждой роты. Войско, разделенное на шесть каре, двинулось к левой стороне Перекопской черты: саперам же, в числе 2500 человек, велено было итти к правой стороне черты, дабы до рассвета сделать на нее фальшивое нападение – с целью привлечь сюда главное внимание неприятеля.
Между тем главные силы русских, еще часа за два до рассвета, незамеченные татарами, остановились в двухверстном расстоянии от черты. Татары, с наступлением дня, увидев все русское войско в боевом порядке, там где они вовсе не ожидали его, пришли в совершенное недоумение и не знали, что предпринять.
Русские войска с величайшею неустрашимостью приступили к делу; но овладеть валом было чрезвычайно трудно: этому препятствовали, как его чрезмерная ширина и глубина, так и весьма сильный неприятельский огонь. К счастию, во рву не было воды, и потому войско спустилось в него и с помощью пик и штыков, успело счастливо выбраться на противоположную сторону. Тем временем артиллерия своим огнем удерживала слабый напор неприятеля.
Увидев, что дело приняло такой серьезный оборот, татары, бросив слабоукрепленный лагерь, удалились. Поэтому все остальное войско без малейшего препятствия перешло чрез вал, который, как увидим из следующего
