интерпретации в значительной степени разрешить проблемы, связанные с привязанностями ребенка.
24
Текст не был опубликован.
25
Или «Руфь» (в оригинале «Ruth»). – Примеч. пер.
26
Более детальное рассмотрение случая с Эрной будет дано в главе 3.
27
Этот сон был «грезой-наказанием». Оказалось, что его содержание базировалось на пожеланиях смерти, вытекавших из ее оральной фрустрации и эдипова комплекса, направленных на ее мать и сестру, а также на чувстве вины, возникавшем из этих пожеланий. Мой анализ снов очень маленьких детей в общем и целом показал мне, что в них, в не меньшей степени, чем в играх, всегда присутствуют не только пожелания, но и противоположные тенденции, берущие начало в супер-эго, и что даже в простейших сновидениях, содержащих в себе мечты-пожелания, всегда в латентной форме присутствует чувство вины.
28
После завершения психоаналитического курса ребенок не может изменить обстоятельства своей жизни, что часто в состоянии сделать взрослый человек. Но психотерапия, психоанализ окажет большую помощь ребенку, если приведет к его более свободному развитию и лучшему самоощущению в окружающей его реальной среде. Более того, преодоление детских неврозов часто дает эффект минимизации трудностей взаимодействия с его социальным окружением. Я знаю из моего собственного опыта, что различные реакции матери будут носить значительно менее невротический характер сразу после начала аналитической работы, так как мать будет стремиться способствовать изменениям к лучшему в своем ребенке.
29
Это наблюдение – что когда детское супер-эго становится не таким «суровым», то у детей рождается и развивается чувство юмора, – подтверждает, по моему мнению, фрейдовскую теорию природы юмора, который, на его взгляд, является результатом дружелюбности, появляющейся в супер-эго. Завершая свою работу «Юмор» в 1928 году (S.E. 21, p. 166), он говорит: «И наконец, если с помощью юмора супер-эго пытается как-то утешить эго и защитить последнее от страданий, то это не противоречит его происхождению из родительского влияния».
30
Если нам удается это сделать, мы можем превратить речь – в той мере, в какой ребенок уже способен говорить, – в инструмент психоанализа. Причинами того, что нам в процессе его психоанализа долго приходится обходиться без каких-либо вербальных ассоциаций, является не только то, что маленькие дети еще не умеют достаточно свободно говорить, но и то, что острота приступов тревоги, от которых они страдают, позволяет им выражать себя только менее прямыми способами. Поскольку простейшие архаические формы самовыражения – с помощью игрушек или каких-либо действий – являются важнейшими для ребенка, нам, без сомнения, никогда не удастся провести глубокое исследование его психики только с помощью речи. Тем не менее я убеждена, что ни одна какая-либо работа по психоаналитическому исследованию ребенка, не важно, какого возраста, не может
