атил бы внимания на это: часто ли мы смотрим в небо? Но мой друг Мел, как художник, не мог оставить это без внимания.
– Лео, смотри! – крикнул он мне однажды утром, когда я вышел из душа.
Я вышел на балкон и встал рядом с ним. С моих коротко остриженных волос капала вода. Был конец мая, и одесское утро радовало солнцем, летним теплом и пением птиц, рассевшихся на деревьях во дворе нашего дома.
– И на что смотреть? – спросил я, обнимая Мела.
– На небо, – сказал он. – Смотри пристально в одну точку.
Я посмотрел в зенит. Через несколько секунд, когда глаза привыкли к синеве, мне вдруг показалось, что небо стало темнеть. Оно становилось все темнее и темнее, с каждым мгновением, а потом наполнилось мельтешащими золотыми пылинками.
– Что это, Мел? – спросил я.
– Не знаю. Но очень красиво, правда? – сказал мой друг. – Я обязательно нарисую такое небо.
– Очень красиво. – сказал я. – Знаешь, у меня сегодня нет никаких дел до четырех часов.
– Тогда давай возьмем этюдник и поедем на берег моря, – предложил Мел.
– Давай, – согласился я. – С удовольствием.
Мы приехали на пустынный загородный берег, Мел развернул этюдник, сел на раскладной стульчик и начал писать морской пейзаж. Я, раздевшись, сидел на песке, бросал в море камни и смотрел, как он работает.
– Ты никогда не пишешь тот пейзаж, который видишь, – сказал я, увидев как из-под его кисти проступают пологие холмы с овечьими стадами, морская даль, покрытая легкой туманной дымкой и небеса, из темно-синей глубины которых сыплются золотые пылинки.
– Реальный пейзаж – всего лишь толчок для фантазии, – откликнулся Мел. – Я же не фотоаппарат. Я пишу то, что чувствую. Кстати, Лео, в голове у меня все еще звучит сочиненная тобой мелодия, которую ты мне вчера сыграл.
– Да, она получилась очень живой и красивой, – улыбнулся я, вспоминая вчерашний вечер. – Но, знаешь, Мел, с мелодиями все иначе, чем с картинами. Я просто слышу те мелодии, которые всегда существовали, просто иногда я слышу их первым. Это же вовсе не значит, что я их сочинил. Вчерашнюю мелодию я услышал буквально за несколько минут до того, как сыграл ее тебе. А картину ты создаешь полностью сам, из своего воображения…
– Если бы не ты, эта мелодия так и осталась бы в небытии. Так что не скромничай. Ты прекрасный композитор.
Я улыбнулся. И начал делать йогические асаны на песке. Тело приятно обдувал морской ветер. Солнце грело, но не обжигало кожу. Было так хорошо и спокойно смотреть в небо, когда я делал асаны, лежа на спине. Было так приятно видеть морские волны, когда я делал стоячие асаны. Я занимался больше часа, Мел за это время завершил эскиз, и мы поехали домой.
– Тебе нужно записать свою мелодию, – сказал Мел. – Вдруг ты забудешь ее?
– Конечно. Сегодня опробую новую компьютерную программу для записи нот.
Мы обедали дома. Я люблю готовить основные блюда, а Мел специализируется на коктейлях, салатах и десертах. Я приготовил тушеное мясо с картофелем, Мел – два салата и замечательные коктейли, смешав мартини и еще несколько напитков, я не заметил, каких именно. Мы подкрепились.
– Я хочу услышать, как твоя мелодия прозвучит в оркестровой аранжировке, – сказал Мел.
– Сейчас услышишь, – сказал я.
Мы взяли коктейли и направились к компьютеру. Я ввел в программу мелодию, нажал кнопку «создать партитуру», проверил, как мелодия разложена по инструментам и нажал «Воспроизведение». Акустическая система, недавно купленная нами, была настроена так, что звук сосредотачивался на поверхности компьютерного стола, как раз там, куда мы поставили бокалы с коктейлями. Когда мелодия заиграла, по поверхности коктейлей пробежала рябь. Мы оба обратили внимание на это и стали смотреть на поверхность жидкости. Мелодические ходы порождали новые вибрации, которые отражались от стенок бокала. И вдруг волны сложились в совершенно четкое изображение головы единорога. Это изображение появилось сначала в бокале Мела, где было меньше жидкости, а потом в моем. Как зачарованные, мы смотрели на странное преображение, затем голова единорога исчезла и появился бутон розы, постоянно расцветающий, как будто кто-то пустил по циклу ускоренное изображение раскрывающихся лепестков. Бутон розы сменился танцующим языком пламени и, наконец, головой дракона. Мелодия кончилась.
– Боже мой, – сказал Мел.
Я вообще не мог ничего сказать.
– Я никогда не видел ничего подобного.
– А давай поставим другие мелодии.
– У меня есть Моцарт, – сказал я.
– Подойдет.
Я включил музыку, но по поверхности коктейлей
