травы, испещренную синими и алыми цветами.
– Это как боль от раны, – сказал он, – покидать долину.
– Если ты так чувствуешь, – быстро вставил Камбис, – то зачем же ее покидать? Должно быть, сейчас в тебе проснулся твой дух-хранитель, не говоря уже о том, что закон запрещает тебе выезжать за границу вместе со мной. Этой ночью – вспоминаю теперь – мне приснилось, что ядовитое дыхание Ази-Дахаки коснулось тебя и вызвало болезнь во время поездки.
У Камбиса была манера вспоминать сны, когда ему требовалось получить подходящее предзнаменование. Кир очень хотел вернуться, но не желал втягиваться в разговор о предсказаниях.
– А мне приснилось, – сказал он, смеясь, – что я осадил коня у ворот Экбатаны и огромная толпа пала ниц.
– Ты погубишь себя, прежде чем это увидишь. Если не будешь обращать внимание на своего духахранителя, – мрачно добавил он, – один из трех демонов, следующих за тобой по пятам, положит конец твоей жизни.
– Трех? Кто же эти трое? – Кир по-прежнему не отрывал глаз от долины.
Камбис крепко сжал плечо сына, чтобы прервать его размышления.
– Гнев. Неизвестная женщина. Слепая отвага. – Поскольку Кир не отвечал, отец задумчиво добавил:
– А из этих троих последний хуже всех. Мудрый воин перед сражением осматривает свое оружие и принимает во внимание оружие врага. Глупец умирает быстро.
После этого Кир ударил лошадь коленями и двинулся вперед. Действительно, в тот момент злые силы брали верх в его судьбе. Прервав путешествие на пастбище нисайских скакунов, они отобрали в качестве дани Астиагу двух белых жеребцов и двадцать племенных кобыл. Однако мидийские чиновники, поджидавшие их с писцами, взяли их отборное стадо, не учтя жеребят, которые должны были родиться. Кир обнаружил, что несколько скакунов нисайцев, которых они пригнали на север, были не более чем символической данью, требуемой мидянами от персов. Более горькое знание пришло к нему среди великолепия дворца Экбатаны, где он и его отец затерялись в толпе, спешившей увидеть великого царя. Он возмутился, когда его обеспокоенный отец заторопился надеть неуклюжую церемониальную корону из перьев и застегнуть безупречно белый полотняный плащ под торчащей клоками бородой. Кир и не подумал сменить свои сапоги для верховой езды или украшенную кисточкой шапку. Даже Волька, его охранник-скиф, прежде чем направиться в зал Астиага, украсил руки золотыми браслетами, чтобы продемонстрировать добытые им трофеи.
При входе в зал стражи в медных шлемах и чешуйчатых посеребренных доспехах не отводили скрещенные копья, пока управляющий с жезлом, увенчанным львиной головой, не поспешил приветствовать царственных Ахеменидов. Даже после этого стражи заставили Вольку снять лук и колчан с боевыми стрелами, что он выполнил очень неохотно.
Огромный зал гудел, будто псарня в час кормления мастифов. Приглашенные,
