себе это каждый раз, когда будешь ложиться в постель, – резюмирует психолог, – повторяй столько, сколько понадобиться, пока не уснешь. И помни: ты действительно ни в чем не виновата!
Сеанс окончен. 20 минутная операция разрывает оболочку моего сумасшествия. Ко мне возвращается сон и способность глотать невкусную пюреобразную пищу. На очередном приеме у генетика аритмии у Юли уже не наблюдается. Моим ежедневным прогулкам на свежем воздухе мешает только постоянно каменеющий живот, но это уже мелочи, главное – ребенок жив.
Март 2016
Очередной плановый прием. Лебеда Е.Н. довольна первым привесом за всю историю моей беременности. Она даже успевает поставить меня в пример другим девчонкам, стоящим на учете. Мол, вон вы, как разжираетесь, а Наташа – молодец, Наташа только-только из минуса вышла. Я невольно начинаю собой гордиться и на этой веселой ноте соглашаюсь лечь на дневной стационар в перинатальный центр. Так, на всякий случай, ну, и КТГ сделать, уже пора все-таки.
Для непосвященных: КТГ – это кардиотокография. Процедура, призванная с помощью закрепленного датчика на животе, кучи проводов и управляющего всей этой приблудой прибора определить состояние плода. По факту, на руки ты получаешь кардиограмму, по которой квалифицированный врач может прочитать, как работает сердце ребенка в покое, во время движения, и в момент воздействия на него некоторых раздражающих факторов.
Я не жду от процедуры ничего хорошего. В покое замерить Юлино сердцебиение будет не сложно, а вот с «моментами движения» у нас явная напряженка. Уже больше двух месяцев, я ежедневно считаю шевеления моей дочери. Всемогущий Google утверждает, их должно быть не меньше 10 в сутки. Я в очередной раз не попадаю в ряды «нормальных» мам, потерявших сон от пинков своих малышей. Во мне поселился определенно не Месси. Уловить 10 движений крохи за 24 часа – для меня реальная проблема. Заходя в кабинет, я решаюсь играть «на дурочку». Идиотская идея позитивного мышления обволакивает мой мозг. Я ложусь на кушетку, мне напяливают датчки и дают в руку пластиковую ручку. При каждом шорохе моего малыша, я должна щелкать кнопкой. Мой внутренний невротик счастлив. Невольно я вспоминаю фразу: нервный не тот, кто щелкает ручкой, а тот, кого это бесит. Ближайшие 20 минут я решаю не нервничать, хоть и понимаю, что за столь короткое время мне вряд ли удастся нажать на кнопку хоть раз. И тут, да благословит Господь Луизу Хей, Юля реагирует на затянутый на животе ремень. Она пинает меня раз, потом еще раз, потом то ли – устав, то ли -разочаровавшись, отворачивается. Я трижды щелкаю, СТОП, СНЯТО!
«Отличные данные, – заключает врач, – можно выписываться». Я выписываюсь и спешу поделиться хорошими новостями с Еленой Николаевной. Лебедева читает выписку с дневного стационара, улыбается и выдает мне направление на КТГ.
– В смысле?! Я же только что его делала?!
– Где? – недоумевает Лебедева.
– Так в стационаре! Вы же меня для того туда и положили!
– В выписке ничего не сказано, никаких данных нет. Ты, наверное, что-то перепутала.
