услышав звук музыки.
Виолончели, скрипки, арфы играли спокойные и тихие мелодии, была и одинокая флейта, которую любила Азета. Флейта, являлась национальным музыкальным инструментом Блоранны, заигрывая среди пышущих жизнью цветов. Фолен подошел к Азете и протянув руку, пригласил на танец. Она согласилась, едва поспевая за Агатой, которая танцевала в обнимку с молодым, светловолосым офицером. Удивительное влечение к светлым парням у девчонки для которой черный, был цветом жизни, нежели просто стилем. Фолен робко обхватил Азету за талию правой рукой, шелк был приятным на ощупь. Несмотря, на то, что принц старше Азеты на три года он был практически ее роста, либо принцесса росла не по годам, либо федланские тренировки оставляли свой след. Азета смотрела прямо Фолену в глаза, которые он все время пугливо отводил в сторону. Принцессе хватило всего мига чтобы понять, что сын императора бесправная размазня. От этой мысли ей становилось легче, она чувствовала, что блораннскому орлу не страшны имперские львы. Они протанцевали до самой ночи и не один из них не промолвил ни слова. Азета, лишь прожигала принца глазами, теша тем самым свое тщеславие, а Фолен, вынужденно терпел такой рок судьбы.
Азета скучала по дому, по Блоранне, желая вернуться, как можно скорее. Уехать от всех этих анквальтских знамен, золотистых доспех и беспросветного лицемерия, который витал в воздухе.
Агата залетела в покои Азеты, без приглашения, без спроса, без разрешения, она единственная кто так делала.
– Ты готова?
Азета бросила на стол книгу и накинула на себя свой белый плащ.
– Покинем Берген, вернемся в Вилфелонн, да здравствует Блоранна. – грубо, уверенно произнесла Азета и вышла за порог.
Агата улыбнувшись пошла за ней следом, захлопнув широкую дверь. На столе осталась лежать книга, Амацей Ури, "Блораннский цветок".
Воспоминания
Я говорил ему, просил его, но он не слушал. "Эти люди невиновны, мирные жители, они не имеют никакого отношения к восстанию", твердил я неуклонно, а генерал лишь отвечал, "Это война командир, здесь нет невиновных". Он пустил пять сотен всадников на одну вшивую деревню в которой едва наберется и сотня жителей, на бой с эферскими партизанами этот идиот посылал меньше. Они резали и убивали ни в чем неповинных людей, а я смотрел и ничего не мог сделать. Я подошел к одному из своих сослуживцев, который замахнулся на женщину, оттолкнул его, кричал, что так нельзя, но в его глазах пылал гнев и безрассудство, он вместе с другими оттолкнули меня и зарезали бедную женщину прямо на моих глазах, я обернулся. Неподалеку, стояла маленькая девочка с большими глазами, только ее глаза я и запомнил, они мне снились не раз. Я быстро схватил ее и побежал в сторону от деревни, пока не остановился у небольшого крона. Она была напугана, по щекам текли слезы, она крепко держала в руках игрушечный меч, прижав его, будто мягкую игрушку. Я попытался ее успокоить, дал кусочек шоколадки и сказал, чтобы она не выходила пока не стемнеет, а сам вернулся в деревню…
Я всю ночь не спал, написал документ
