бы позавидовали любой брандмайор или пожарная машина города.
Через полчаса, постоянно понукаемый Фирсановым, Краснов был готов. Ему даже удалость смыть с лица не только остатки сна, но и выражение вчерашней помятости. Пока Краснов плескался, Фирсанов сварил им кофе по-варшавски для придания тонуса и общей бодрости.
– И кто дёрнул меня за язык, – тихо скулил Саша, – молчал бы в тряпочку, спал бы как сурок. Так нет же, ляпнул на свою голову!
– А сделать благое дело во имя институтской дружбы? – допив кофе, несколько удивился Леонид.
– Ага, а потом ты мне за это «благое дело», как сарацин иноверцу, язык-то и вырвал бы. С корнем. Как шестикрылый Серафим на перепутье. Я-то тебя знаю.
– Да ну! Когда же ты успел разобраться? – сузил глаза Фирсанов.
– Знаю, знаю. Было время, – неопределённо сказал Краснов. – И вообще я гений интуиции, поэтому и пишу стихи.
– Не смотри на мир так пессимистически, – философствовал Фирсанов внутри пролётки, которую для ускорения процесса нанял сам. – А представь: лет через десять-пятнадцать, вращая в руках том с золотым обрезом, ты, раздуваемый от гордости, будешь рассказывать своим детям, что помог дяде Лене в его столь трудном начинании. Потом повторишь отрепетированный рассказ внукам.
– Так это что, ко всему прочему, чтобы соответствовать твоим фантазиям, мне необходимо будет и срочно жениться?
– Ну зачем срочно, но ведь в обозримом будущем тебе всё равно это придётся сделать. А так у тебя будет хороший стимул и мощное оправдание. Ну не век же ты бобылём будешь дни свои коротать?
– Конечно. Но в мои планы входило достичь положения, финансового благополучия и только потом заняться этой стороной жизни, без понуканий с внешней стороны.
– С таким подходом ты затянешь с этим на десятки лет, а так – покатишься, как по рельсам. И вся недолга!
– Я хотел по любви. Сумасшедшей страсти. Ну, в худшем случае, – из выгоды. Если уж ограничивать себя, то хотя бы за деньги. За хорошие деньги. Вкусные и жирные, – надув щеки и широко раскинув руки, изобразил Александр.
– А ты меркантилен, братец! – восхитился Фирсанов.
– Какой уж есть! Другим не стану. И пока мы не доехали до места, пообещай мне две вещи.
– Слушаю?
– В случае дядиного отказа ты оставишь попытки воплощения своей бредовой идеи, а если всё получится, то ты не полезешь там, – махнув рукой в сторону, потребовал Краснов, – под пули. Не важно, с чьей стороны они летят.
– Первое – пока не знаю, а вот второе – обещаю! Иначе, кто же напишет на зависть современникам и в назидание потомкам дневник англо-бурской войны?
– Иначе я себе свою болтливость не прощу. И останусь вечным холостяком.
– Серьёзная угроза, – протянул в задумчивости Леонид. Изобразив на лице титаническую работу мысли,
