мой радист поймал последнюю зашифрованную телеграмму из бункера имперской канцелярии…
– Ого! – Карл снова не воздержался от невольного восхищения и, расцепив руки, потер ладонь о ладонь. – Из рейхсканцелярии? Тебе лично? От кого она была послана?
– Нет, не мне лично, – неторопливо ответил Отто. – Но по той шифрованной телеграмме я должен был подойти к побережью Италии в ее западной части, где скалистое место и мало населенных пунктов. И я выполнил приказ. Но когда мы всплыли на перископную глубину, чтобы осмотреться – буквально в семи-восьми кабельтовых от себя увидели американский эсминец! – Светло-голубые глаза бывшего капитана подводной лодки сузились, став почти бесцветными, словно страх риска вновь с ног до головы сковал его тело. – И похоже было, что тот эсминец не собирался покидать удобную бухточку. Тогда мне пришлось отойти от берега подальше, вне досягаемости его пушек, и всплыть на поверхность.
– Зачем? – не понял Карл и дернул бровями. – Ведь тебя могли догнать и забросать глубинными бомбами!
– Так нужно было! – сурово ответил Отто. Перед Карлом, твердо вышагивая по кабинету, теперь находился не владелец завода, совсем недавно порядком напуганный подпольной организацией чернокожих рабочих, а бывший капитан субмарины, не раз смотревший смерти в лицо. – Мы потом с моим штурманом Фридрихом Кугелем изрядно поудивлялись, как это янки стояли в бухте с выключенным гидроакустическим аппаратом и не засекли нас во время вхождения в бухточку! Наверно, чувствовали себя в такой же безопасности, как если бы пришвартовались к причалу в Гудзоне. Ну да черт с ними, сами же и поплатились за чрезмерную спесь!
– Как же вы от них сумели уйти? – Азарт той схватки давней невольно от отца передался и сыну. – Вы погрузились и…
– Клянусь водами священного Стикса! Мы даже и не думали от этих янки сматываться под воду! – задорно рассмеялся Отто и хрустнул стиснутыми пальцами. – Нам нужно было завоевать это место в бухточке, и мы его для своей субмарины завоевали! Пока эсминец разворачивался и ложился на боевой курс, я дал команду на срочное погружение и отошел на более глубокое место. Полдня эсминец гонялся за нами, будто плохо дрессированная охотничья собака за хитрым лисом, пока я не поймал его на очередном развороте. При глубине в пятнадцать метров я провел атаку четырьмя носовыми аппаратами, выпустив торпеды с интервалом в семь секунд. И две из них попали в цель! Когда всплыли под перископ, все было кончено: эсминец почти мгновенно ушел на дно. Переждали светлое время суток, а к ночи снова приблизились к бухточке и заняли свое законное место, чтобы выполнить приказ из рейхсканцелярии.
Отто Дункель стиснул руки за спиной, нахмурил брови. Холодные и будто чужие глаза уставились в лицо выжидательно молчавшего сына. Он, фрегаттен-капитан, помнил эту телеграмму до последней буквы: «С предложенной передислокацией в “заокеанский юг” согласен. Борман». Кому сообщал о своем согласии искать убежище
