ую.
– Отчего вы так решили?
Она пожала плечами:
– Вазари писал, что ее развлекали шуты в то время, пока Леонардо работал над портретом. Смешили ее, играли на лютне. И знаменитая улыбка – всего лишь ответ на их кривляния, на остроты, на звучащую музыку. Вовсе не отзвук ее внутренней красоты.
– Я читал Вазари. Он приукрашивал. К тому же он не присутствовал при написании картины.
– Ах, ну вы же понимаете. Мужчины который год делают с нею это – приукрашивают. Приписывают улыбке этой жены торговца загадочность, неповторимость, как будто она – Мадонна, а не живая женщина.
– Мадонна была живой женщиной, если вы запамятовали.
Но девушка продолжила, будто не слыша его:
– Иногда мне кажется, что ей поклоняются, будто святой. Что вы в ней находите?
– Я? – Сезар позволил себе короткую улыбку, ничуть не похожую на ту, что мягко сияла на холсте. – Я разглядывал удачную копию.
– Копия действительно удачна. Подделка для поддельной женщины. Не так ли?
Виконт де Моро улыбнулся снова и посмотрел на девушку внимательнее.
Конечно, они были представлены друг другу, а как иначе? В салоне мадам де Жерве незнакомцев не случалось; здесь каждый, будучи приглашен, тут же знакомился и с завсегдатаями, и со случайными гостями – всеми, кого мадам желала видеть в тот вечер, единожды – или много вечеров подряд. Виконт де Моро принадлежал к постоянным гостям, хаживал сюда неоднократно, отдыхая душой среди неторопливых разговоров или же жарких споров, и радовался, встречая интересных людей. Скука, неизменный бич светского человека, была не чужда Сезару. Сегодняшний вечер определенно оказался скучноват – и разговоры не новы, и музыка приелась, – потому виконт неспешно прохаживался по галерее, рассматривая подлинники и редкие копии известных полотен. Он как раз остановился у «Моны Лизы», оценил качество картины, прикинул, что копии не меньше пятидесяти лет, а пожалуй, и все семьдесят, то есть революцию и еще ряд политических потрясений, включая недавнее провозглашение императора, она пережила, что само по себе неплохо, – и пытался рассмотреть неразборчивую подпись художника, когда возникла эта… спорщица.
Ее виконту представляли, естественно, однако в тот момент она его ничуть не заинтересовала, а потому имя девушки мгновенно вылетело из головы. Сейчас Сезар уже не испытывал уверенности, что знакомство с нею оказалось бы скучным. Девушка была неплоха. Даже на искушенный взгляд виконта.
Ей, наверное, лет двадцать пять; плавная линия плеч, по которым словно стекают рукава платья из немаркого серого бархата; в скромном вырезе – тонкая нить жемчужного ожерелья, лишь подчеркивающего удивительную красоту высокой шеи. Четко очерченная головка, как на камеях, виден каждый завиток аккуратной прически, каждый ажурный локон. Волосы глубокого каштанового цвета, и на них блики от газовых рожков, освещающих галерею. А вот лицо… лицо виконту не понравилось. Упрямо сжатые губы, глаза прищурены, так что какого они цвета – не разобрать, и тонкие брови надломлены под резким углом.
Сразу видно: неприятная особа.
Контраст между нежной статью и выражением лица девушки несколько озадачил виконта, а потому ответил он не сразу:
– Если вы признаете, что подделка хороша, то признайте, что и женщина прекрасна.
Она фыркнула:
– Вот уж нет! Не подменяйте одно другим, виконт.
Прекрасно – она-то помнит, кто он такой, а вот он ее имя напрочь позабыл. Дабы не поставить себя и даму в неловкую ситуацию, Сезар вынужден был продолжить спор:
– Никакой подмены, сударыня. Разве мужское восхищение, взращиваемое веками, не говорит лучше всяких слов в пользу красоты этой – как вы сказали? – жены торговца? Да вспомните же, она знатного рода. Лиза ди Антонио Мариа ди Нольдо Герардини. Если вы читали записки Вазари, вы должны это знать.
Она махнула узкой и словно бы серой рукой, отметая возражения.
– Кто бы она ни была. Хоть герцогиня Миланская, хоть Салаи[1]. В ней нет внутренней красоты, одна лишь надменность.
– Не вижу этого.
– Вы мужчина, сударь, а мужчины словно слепнут перед этой картиной. Я женщина, и я знаю эти уловки.
– Потому что сами ими пользуетесь? – не удержался виконт. По правде говоря, резкий тон девушки его удивил, а ее речи, более похожие на нападение, ему и вовсе были непонятны.
– Если бы я была хоть капельку на нее похожа, мы бы с вами вряд ли сейчас беседовали так.
Виконт позволил себе еще одну короткую улыбку.
– Но нельзя сказать, чтобы в вас с нею совсем не было никакого сходства.
<%20>Сала<%0>и – ученик Леонардо да Винчи, один из его возлюбленных. По одной из версий, именно он, переодетый в женское платье, послужил моделью для «Моны Лизы». Версия позднее не подтвердилась.
