раз купила с рук свои «хамелеоны», которые так ни разу и не поменяли цвет.
– Только что из Германии, друг привез, но мне не подходят, – прошептал дядька и вытащил из кармана стекла в прозрачном пакетике.
Линзы вроде бы и правда были большие и кажется, действительно, пластиковые. Я хотела рассмотреть их как следует, но увидела небольшую толпу народа возле магазина «Обувь» под яркой надписью «Распродажа». Быстренько отвалив мужику довольно приличную сумму, я схватила линзы и бросилась через дорогу к магазину.
Дальше происходило все, как в анекдоте. Пробраться к прилавку и посмотреть, что там выложили, невозможно, а с краю никто не знает, что дают. Снова пришлось постоять. Когда прилавок оказался в поле зрения, увидела, что хватают необыкновенной яркости кроссовки. В очереди говорили, что кожа натуральная, а цена смешная. Пока я соображала, кому купить – себе или мужу, подходящие размеры кончились. На всякий случай взяла пару сорокового размера. Может, снохе подойдут. Где еще купит так дешево?
Вырвалась из толпы, отягощенная коробкой с кроссовками, распаренная, но в общем-то довольная. Подумала, что день все-таки везучий, и решила похвастаться покупками перед мамой, а заодно дохнуть озончика в сквере по дороге к родительскому дому, где можно хоть чуть-чуть прохладиться в тени деревьев. Но и здесь стояла духота, скамейки пустовали, даже вездесущие старушки попрятались от жары в прохладные подворотни.
Я брела одиноко, стараясь держаться тени, и вдруг увидела огонек, быстро бегущий по газону к деревянной беседке. Горел, похрустывая, тополиный пух, густо устилающий газоны. Я сперва опешила – опасно ли это? Но через мгновение сработало внушенное с детства: огонь! Туши! И я, не понимая еще, как буду это делать, побежала тушить. На ходу накинула на шею ремешок сумки, чтоб не мешала, и, подбежав, начала колотить по горящей земле белоснежным пластиковым пакетом с эмблемой Газпрома на фасаде и с кроссовками внутри. Подбежали какие-то ребятишки и стали помогать. Стекло из очков безжалостно выпало. Мутно глядя одним глазом, я сбивала огонь уже надорванным пакетом и слепо натыкалась на торчащие ветки. Потом заметила, как ярко сверкнули кроссовки, падая в обугленную траву, и накрыла уже останками пакета последние островки огня.
Ура! Мы победили в схватке со стихией. Я благодарно пожала руки сияющим пионерам и, подобрав слегка обгоревшие кроссовки, гордо направилась к маме.
Родительский двор, так же, как всегда, сколько себя помню, встречал меня десятками глаз. На скамеечках у подъездов днем и, наверное, даже ночью сидели бабульки, к ним присоединялись мамы с колясками, а там подходил кто-нибудь по дороге с работы или из магазина. Проходя сквозь строй родительских соседей, я раскланиваюсь во все стороны и удивляюсь, что в компании праздных вижу свою маму, которая раньше считала пустое сиденье у подъезда ниже своего достоинства.
Мама почему-то сердито посмотрела на меня и тут же уволокла домой, выговаривая по дороге:
– Что у тебя за вид? Откуда ты такая замурзанная в рабочее время?
