был как раз с того борта, поэтому Роджер первым заметил судно. В бухте за мысом стояло темно-синее судно довольно необычного вида. Оно было длинным и узким, с высокой рубкой и рядом стеклянных иллюминаторов вдоль борта. Носовая часть заставляла вспомнить о старинных клиперах, а вот корма – о родстве с пароходами. Положенной мачты судно не имело. На ее «штатном месте», прямо перед застекленной рубкой, виднелся лишь небольшой флагшток. Над кормовой палубой был натянут навес, и под ним в кресле сидел какой-то рослый толстяк. Кораблик был причален к большому бую.
– Это плавучий дом, – сказал Джон.
– Что такое плавучий дом? – спросила Титти.
– Это судно, которое используется как жилище. В Фалмуте было одно такое, на нем люди круглый год жили.
– Вот бы нам круглый год в таком доме жить, – сказала Сьюзан.
– Я когда-нибудь обязательно такой заведу, – сказал Джон. – И Роджер тоже. Папа ведь, по сути, так и живет…
– Да, но у него все иначе. Эсминец – это не плавучий дом.
– В нем все равно команда живет.
– Только эсминец на одном месте не торчит. Это плавучий дом где причалил, там и стоит. Я тоже помню тот, в Фалмуте, – сказала Сьюзан. – Там семья жила. Мы их каждое утро видели, когда они в гребной шлюпке на берег за молоком ездили. И мясник с пекарем их посещали, как самый обычный дом. Выйдут, бывало, на берег – и ну орать: «Эй, на барже!» Тогда хозяин или хозяйка садились на весла и ехали покупать мясо и хлеб… Джон, Джон, осторожнее!
Капитан, занятый мыслями о плавучем доме, совсем забыл об управлении судном. Белый флажок с голубой ласточкой между тем уже полоскался на мачте, норовя указать на другой борт. Гик едва не перебросило, но Джон, спохватившись, тотчас опустил румпель и выправил ситуацию. После этого он отваживался лишь коситься на жилую баржу. Большой беды, собственно, случиться и не могло – легкий ветер грозил им разве что парой шишек на голове… однако урон для репутации капитана был бы нешуточный!
Матрос Титти устроилась на самом дне, втиснувшись между свернутыми палатками и безопасности ради придерживая корзинку с посудой. Такая позиция едва позволяла ей выглянуть через планширь.
– Интересно, у того дядьки на барже семья с собой? – спросила она.
– Сидит, по крайней мере, один, – сказал Роджер.
– Может, остальные внутри. Готовкой занимаются, – предположила Сьюзан.
– И вообще, он пират в отставке, – сказала Титти.
В это время над водой раскатилось что-то вроде хриплого карканья. На носовых поручнях дома-корабля распахнула крылья, отряхиваясь, крупная зеленая птица. До этого момента путешественники ее не замечали.
– Точно, пират! – сказал Роджер. – И попугай при нем!
Большего разглядеть им не удалось: баржу заслонил очередной мыс. Это, может, было и к лучшему, поскольку от искушения рассмотреть попугая не удержался
