долго, что я начинаю сомневаться, услышала ли она меня. Затем она снова оборачивается к цветам.
– Ты тоже можешь их слышать? – спрашивает она тихо и отрешенно.
– Слышать что? – переспрашиваю я.
Она улыбается уголком рта.
– Розы, – нежно говорит она. – Они живые, ты же понимаешь. Все они. И если ты прислушаешься внимательно, услышишь, как переплелись их корни. Услышишь общую цель. Они прекрасны, но это еще не все.
По моей коже пробегают мурашки, потому что несколько минут назад я и правда пыталась услышать розы. Какова вероятность того, что мне и Валентине случайно одновременно пришла в голову одна и та же странная мысль?
– Я ничего не слышала, – отвечаю я. – Только молчаливое спокойствие.
Валентина ведет себя необычно, но я хочу узнать, что она скажет дальше. Я делаю шаг в ее сторону. Ее улыбка блекнет.
– Они недовольны, – понизив голос, отвечает она. – Они ждут.
Капля дождя забирается под воротник моей рубашки и стекает по спине, заставляя меня вздрогнуть.
– Ждут чего? – спрашиваю я.
Валентина поворачивается ко мне и шепчет:
– Пробуждения.
Она хмурится, в ее взгляде яростная уверенность. Она сжимает руки в кулаки, прижав их к себе. Я вздрагиваю снова, но на этот раз не от дождя. Академия учит нас не задаваться философскими вопросами, потому что у нас нет нужных знаний, чтобы на них отвечать. Нас учат тому, что нам нужно, а не тешат наше мимолетное любопытство. Они говорят, что тогда мы будем развиваться гармонично, как плодородная почва, готовая принести урожай.
Поэтому слова Валентины опасны – начало большого разговора, который мне и правда нужен. Но в то же время я их не совсем понимаю. Они пугают меня. Как цветы могут говорить что-то подобное? Как цветы вообще могут что-то говорить?
Я уже собираюсь спросить ее, что же пробудило цветы, но чувствую, как кто-то крепко хватает меня за локоть. Обернувшись, я вижу, что надо мной возвышается смотритель.
– Я ее провожу, Филомена, – гулко произносит он. – Догоняй остальных.
Я встревоженно смотрю на Валентину, но ее лицо снова приняло обычное, милое выражение. Когда смотритель подходит к Валентине, она покорно кивает, хотя он еще не произнес ни слова. Внезапные перемены ее настроения повергают меня в растерянность.
В задумчивости, нахмурившись, я направляюсь к автобусу. Заметив меня, Сидни протягивает мне руку, и я благодарно принимаю ее. Наши пальцы мокрые и холодные.
– В чем дело? – спрашивает она, пока мы идем к автобусу.
– Я точно не поняла, – отвечаю я. – С Валентиной… что-то не так, – добавляю я, не найдя лучшей формулировки. Я не знаю, как объяснить, что произошло только что. Особенно после того, как разговор с ней оставил у меня чувство неясной тревоги. Мы с Сидни оборачиваемся в сторону Валентины, но смотритель уже ведет ее к нам. Валентина
