раскованность в поведении, полная свобода в выборе занятий и развлечений предписывались всем. Упоминание в указе о «штрафе» (знаменитый «Кубок Большого Орла») – не шутка и не пустая угроза. Известно, например, что в 1723 году адмирал Крюйс был оштрафован на 50 рублей (огромная по тем временам сумма) «за небытность на водяной ассамблее» – и такое тоже бывало…
Кто из гостей курил в курительной, кто играл (в шахматы или шашки – картежная игра запрещалась), кто беседовал у столов с напитками (вино, водка, пиво, мед, кофе, чай с вареньем, лимонад, шоколад), кто устремлялся в танцевальную залу – большую, нарядную, с большими окнами и зеркалами на стенах. Танцевальная программа тоже была определена: два менуэта, английский контрданс – своеобразная «пантомима ухаживания», полонез, «грософатер» – массовый танец…
Ассамблея при Петре I. С картины художника Хлебовского
Царь, бывший по рассказам искусным танцором, сам часто открывал танцы, беря на себя роль распорядителя, обучал танцам престарелых сановников, сам «изобрел» новые танцы – «цепной», например, или заключительный танец с поцелуями и поклонами. Но иной раз Пётр не танцевал, а молча, погруженный в свои мысли, тряся головой и дергая плечами, бродил по залам, наводя на гостей уныние, беспокойство и даже страх…
Потом начиналась вторая часть танцевального вечера: танцующие пары, возглавляемые скрипачом или несколькими музыкантами, обходили все основные помещения дома. Потом – музыкальный антракт, деловые разговоры мужчин и девичья болтовня с молодыми кавалерами. Ведь, как говорилось в царском указе, «съезд делаетца не для только забавы, но и для дела. Ибо тут может друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делаетца, при том же и забавы».
А потом – ужин и разъезд с обязательным объявлением о дате и месте проведения следующей ассамблеи. Впрочем, «тут быть сколько кто хочет и отъехать волен, когда хочет»…
Петровский указ полицеймейстеру столицы Антону Девиеру, «каким образом ассамблеи отправлятиш надлежит», издан был 26 ноября 1718 года Однако в быт Петербурга ассамблеи вошли гораздо раньше. Уже в немецкой брошюре, содержащей описание Петербурга в 1710–1711 годы, встречаются упоминания о «собраниях» у петровского «мундкоха» (личного повара) Яна Фельтена (отца знаменитого архитектора) и о том, что царь уже в эти годы иногда устраивал ассамблеи в питейном доме на берегу Невы, позднее перестроенном в Почтовый двор. На основании разных первоисточников мне удалось составить «календарь ассамблей» (явно неполный) в феврале 1714 года, причем в зимние и осенние месяцы этого года ассамблеи проходили и «в доме царского величества», и у царевича Алексея, и у сестры Петра царевны Наталии Алексеевны в ее новом дворце на Московской стороне (ныне – угол Шпалерной улицы и проспекта Чернышевского), и у Меншикова в его доме-дворце на Васильевском острове, и у генералов Вейде и Долгорукого, и у вице-губернатора Якова Римского-Корсакова.
А
