хихикнула, решив, что красивый чиновник пошутил.
Однако Архип Гиацинтович вставил в глаз золотой монокль и посмотрел на Фандорина очень внимательно, будто только теперь его по-настоящему заметил.
– Как вы догадались? Представьте, водопровод в усадьбе был. За год до описываемых событий князь распорядился поставить водокачку и котельную. И у самого Льва Львовича, и у княжон, и в гостевых покоях имелись самые настоящие ванные. Но какое это имеет отношение к делу?
– Думаю, что ваш п-парадокс разгадан. – Фандорин покачал головой. – Только разгадка больно уж неприятная.
– Но как?! Каким образом? Что же произошло? – раздалось со всех сторон.
– Сейчас расскажу. Только сначала, Лидия Николаевна, я бы желал дать вашему лакею одно поручение.
И коллежский асессор, совершенно заинтриговав присутствующих, написал какую-то записку, вручил лакею и тихо проговорил ему что-то на ухо. Каминные часы пробили полночь, но расходиться никто и не думал. Все, затаив дыхание, ждали, а Эраст Петрович не спешил начинать демонстрацию своего аналитического дара. Лидия Николаевна, гордая своим безошибочным чутьем, которое и на сей раз не подвело ее в выборе главного гостя, смотрела на молодого человека с почти материнским умилением – чиновник особых поручений имел все шансы стать истинной звездой ее салона. То-то обзавидуются Кэти Полоцкая и Лили Епанчина.
– История, которую вы нам поведали, не столько т-таинственна, сколько отвратительна, – с гримасой проговорил коллежский асессор. – Одно из чудовищнейших преступлений страсти, о которых мне доводилось слышать. Это не исчезновение, а убийство, причем самого худшего, каинова сорта.
– Вы хотите сказать, что веселую сестру убила грустная? – уточнил Сергей Ильич фон Таубе, председатель акцизной палаты.
– Нет, я хочу сказать нечто совершенно п-противоположное: веселая Полинька убила грустную Анюту. И это еще не самое кошмарное.
– Но позвольте! Как такое возможно? – удивился Сергей Ильич, а Лидия Николаевна сочла нужным заметить:
– И что может быть кошмарнее, чем убийство собственной сестры?
Фандорин встал, прошелся по гостиной.
– Я попробую восстановить последовательность событий, как они мне представляются. Итак, две скучающие б-барышни. Утекающая меж пальцев, да, собственно, уже почти и утекшая жизнь – я имею в виду женскую жизнь. Праздность. Перебродившие силы души. Неоправдавшиеся надежды. Мучительные отношения с самодуром-отцом. Наконец, физиологическая фрустрация – ведь это молодые, здоровые женщины. Ах, прошу прощения…
Поняв, что сказал неприличность, коллежский асессор смутился, но Лидия Николаевна обошлась без реприманда – очень уж он был мил с румянцем, вдруг проступившим на белых щеках.
– Даже не берусь представить, сколько всего намешано в душе д-девушки, оказавшейся в подобном положении, – помолчав, продолжил Фандорин. – А тут еще особенность: рядом все время твое живое зеркало, двойняшка-сестра.
