которые не вписывались в эту идиллическую картину, были мы с Холденом. Я вспомнил, когда и при каких обстоятельствах я уже пытался подрихтовать ему челюсть, а вспомнив это, вспомнил и все остальное.
Холден просто не мог любоваться закатом и пить пиво на веранде своего бунгало в Белизе, потому что он был мертв.
А поскольку я и сам был недалек от этого состояния, меня тут тоже быть не должно.
– Вижу, ты начинаешь вспоминать, – констатировал Холден.
– Ты умер на Веннту, – сказал я. – Сгорел из-за того, что мы не смогли найти для тебя скафандра с герметичным шлемом.
– Как ты понимаешь, любви к скаари мне это не прибавило, – хмыкнул он. – А где сейчас ты?
– Должен лежать в криостазисе на «Одиссее», – сказал я. – Сейчас и еще примерно двести пятьдесят лет, если нам повезет.
– Вам не повезет.
– Это угроза?
– Это предположение, основанное на моем знании жизни, – сказал он.
– Но если я сейчас физически нахожусь на «Одиссее», а ты и вовсе мертв, то как мы…
– Неверный вопрос, – покачал головой Холден. – Главное, не как мы с тобой беседуем. Главное – где.
– И где же?
– В твоей голове, – объявил агент.
– То есть ты мне снишься?
– Типа того, – ухмыльнулся он. – Я же мертв, где я еще могу с тобой побеседовать?
– Визерс говорил, что во время криостазиса сны не снятся.
– Ну, это ж не первая аномалия, к которой ты причастен, – напомнил Холден.
– Но почему ты? Почему из великого множества хранящихся в моем мозгу образов подсознание выбрало именно тебя?
– Из-за комплекса вины, я полагаю, – сказал он. – Ты завалил дело.
– Мы были бессильны, – заспорил я. – Визерс включил свое устройство еще до того, как ты нам о нем рассказал.
– Похоже, что твое подсознание это оправдание не устраивает.
– Возможно, – согласился я. – А почему именно Белиз?
– Земля, – сказал Холден. – Твоя родная планета и последнее место на ней, где было тихо и спокойно.
– Раз уж мы оба здесь, ответь на один вопрос…
– Кто я?
– Да.
Он покачал головой:
– Не могу. Я – всего лишь плод твоего подсознания, и я знаю только то, что известно тебе. А ты понятия не имеешь, кто я такой.
– Сколько времени прошло с начала полета?
– Не знаю.
– Гастингс еще жив?
– Не знаю.
– Похоже, толку от тебя немного.
– Ну, извини. И потом, для покойников должны быть скидки.
– Ты и при жизни обожал недоговаривать.
– Помимо этого у меня были и другие достоинства, – вот уж воистину, сон разума рождает чудовищ.
– Могу ли я подрихтовать воображаемую нижнюю челюсть – порождение моего подсознания?
– Ты можешь попробовать, – кивнул он. – А можешь продолжать пить
