как тебе моя гуманитарная акция?
– Нет предела восхищению, – ответил командир, узнав Кара-Огая. – Как говорят у нас, горбатого и могила не исправит… Тебе мало своих бандитов, так ты еще этих выпустил! Они же весь город на уши поставят.
– Каждый человек, Женя, имеет право на свободу, – наставительно сказал Лидер. – Эти бывшие узники совести…
– Без совести, – уточнил Лаврентьев. – Дураку воля – что умному доля: сам себя сгубит.
Как всегда утром, доктор Шрамм начал обход. В конце коридора, возле лестницы, стояла койка, где, свернувшись калачиком, лежала пресловутая Малакина. Иосиф Георгиевич поднял одеяло, обнажив желтое старушечье тело с выпирающими ребрами.
Потом в таком же темпе доктор со свитой обошел второй этаж. Лавируя между койками, из-за недостатка места выставленными в коридорах, Шрамм высказал замечания по поводу плохой уборки помещений.
После обхода стал вызывать пациентов. Начал Шрамм с больного со странной фамилией Шумовой. Он действительно соответствовал ей. Больной любил бегать по коридорам, изображая мотоцикл, урчал, пускал пузыри и даже катал на спине своих товарищей по палате. С прогрессированием болезни он стал необычайно прожорливым, нагло воровал пайки у больных, растолстел и больше не бегал, а лежал или сидел на кровати.
– Ну что, голубчик? – Доктор глянул на больного поверх очков. – Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, – осклабился Шумовой и подался вперед.
– Что-то вы растолстели, милый друг. Перестали двигаться, все в кровати валяетесь. Раньше хоть бегали… – укоризненно заметил доктор.
При последних словах Шумового будто подменили, он оживился, радостно заурчал:
– Ур-р, ур-р-р-р…
– Ну, полноте, полноте, голубчик. Мне никуда ехать не надо…
Больного Карима никогда не называли по фамилии, потому что она была сложна и непроизносима.
– Здравствуй, Карим. Заходи, садись, – приветливо начал Иосиф Георгиевич.
Больной молча сел, уставился в одну точку.
– Как здоровье, как чувствуешь себя?
– Спасибо, – буркнул Карим и сплюнул на пол. – Все мерзко.
– А вот это некрасиво, – мягко заметил доктор. – Ведь кому-то придется убирать.
– Будто не знаете, кому, – резонно парировал больной.
– Я вижу, ты сегодня не в настроении. А мне просто хотелось пообщаться с тобой.
– Ну? – выразил нетерпение Карим.
– Думаешь ли ты о самоубийстве?
Карим отвел взгляд.
– А о чем ты чаще всего думаешь?
– Ну, о чем… О всем. О том, что надоело все.
– Расскажи о своих мыслях, освободись от них.
Карим хмыкнул, посмотрел холодным взглядом.
– Была история, доктор. Одна старуха пригласила родственников мужа. Выставила на стол голубцы. Хорошие, большие. Те все поели, понравилось.
