ты едешь? – наконец спросил я.
– Сегодня. Вечером.
– Но это же слишком скоро!
– Мы готовы. Дольше задерживаться незачем. Как доедем до Англии, я тебе напишу. А меж тем мы должны молиться, чтобы, если будет война, Германия проиграла.
Без единой мысли я схватил его за руку и дернул в переулок, где не было людей, толкнул его к стене.
– Не говори такого, – сказал я. – Если кто-то услышит, тебя расстреляют.
– Ладно, Эрих. Отпусти меня.
– Не отпущу, пока не дашь мне слово, что не уедешь. Настанет такой день, когда ты пожалеешь об этом решении. Осознаешь, что дезертировал из отечества в тот миг, когда был ему нужен, и станешь себя за это ненавидеть. А все почему? Из-за какой-то девчонки?
– Но она не какая-то девчонка, – ответил Оскар. – Разве ты не понимаешь, что я ее люблю?
– Тебе семнадцать лет, – сказал я. – Ты скажешь, что влюблен в дикого кабана, если он тебе отдастся.
Улыбка его погасла совсем, и я увидел, как лицо у него потемнело.
– Полегче давай, Эрих, – предупредил он. – Ты мне дорог, но есть черта, заступить за которую я тебе не дам.
– Ты путаешь верность с любовью, вот что тут не так.
– Нет, не путаю, – ответил он. – И однажды, когда ты в кого-нибудь влюбишься, сам это поймешь.
– Ты считаешь, я не знаю, каково быть влюбленным? – спросил я.
– Я не жесток, но у тебя в жизни нет девушки, разве не так? И никогда не было. По крайней мере, ты мне никогда не рассказывал.
– Мне не нужна девушка, чтобы понимать любовь, – сказал я, беря его лицо в ладони и прижимаясь своими губами к его. На миг, быть может, – удивившись тому, что я делаю, – я ощутил, как его губы чуть приоткрылись, он не очень сопротивлялся. Но затем так же быстро, как и начался, единственный поцелуй в моей жизни закончился. Оскар отпрянул от меня, вытирая рот рукой и тряся головой. Я не отвернулся. Во мне не было стыда, и я смотрел прямо на него, надеясь взглядом бросить ему вызов, как это делала Алисса, когда оборачивалась на картине и глядела на зрителя. Я не знал, чего ожидать дальше – сбежит ли он от меня или накинется на меня в ярости, – но он в итоге не сделал ни того ни другого, просто посмотрел на меня с сожалением на лице и испустил разочарованный вздох.
– Я так и подозревал, – тихо сказал он. – Но на что б ты ни надеялся, это невозможно.
– Отчего же?
– Потому что я не таков, – произнес он.
– Если б ты постарался…
– Я не хочу стараться. Извини. Меня это не интересует.
– А вместо этого будешь трахать эту блядь? – заорал я, уже униженный, и по лицу у меня струились слезы.
– Эрих, прекрати.
– Ну а как еще ее называть? Раздевается, чтоб ты мог ее рисовать в таком виде. И ради этой девушки ты желаешь отказаться от собственной жизни?
– Я ухожу, Эрих, – сказал
