охотнику приходилось выбирать, на что отвечать. Вот он и выбрал то, что его самого больше интересовало:
– Говоришь о жизни ведьм так, будто сама не одна из них, – его голос звучал тихо, вкрадчиво. И, честно говоря, не был похож на голос совсем молодого парня. Как-то глубже, грубее. Если закрыть глаза, то и не представишь обладателем такого голоса бледного сутулого паренька. – Ты так и не ответила, ты ведьма или нет? Полукровка? Бывают среди вас полукровки?
Мариссе снова пришлось себе напомнить о том, что северянин попросту ничего о ведьмах не знает, вот и переспрашивает бесконечно какие-то глупости. Потому она вздохнула и решила объяснить, незачем обижать приветливого человека только за лишнее любопытство:
– Ведьма, конечно, – она отвела взгляд. – Это любой с виду поймет. Но и не ведьма в то же время. Я среди людей росла, в самой обычной деревне, совершенно ничего колдовского не умею, и учить было некому. Вот и иду теперь… учиться. Или от демонов спасаться. Или все вместе, что вернее.
– То есть ты вообще ничего не умеешь?
– Ничего. Говорю же!
– Но как ты можешь быть уверена, что непременно станешь ведьмой?
– Не уверена, – Марисса начала раздражаться от его непонятливости. – Да и вряд ли стану! Так они деду Махору и объяснили – дескать, поздно уже меня обучать, раньше надо было.
– Тогда зачем идешь?
Он так и продолжал улыбаться, а из черных глаз ни на секунду не уходила внимательность. Марисса снова вздрогнула, голубые у него глаза! Это пламя от костра такие странные отсветы дает. Не очень красив, хотя еще есть надежда, что израстется, возмужает и станет не таким угловатым и бледным. И глуп он, как пробка. Да и вообще, может оказаться опасным вором или насильником, например. Но до сих пор Марисса большого зла от людей своими глазами не видала, только слышала о зле, потому и перестроиться сразу не могла. Охотник ей не нравился, но это не причина, чтобы забыть о вежливости. Хотя с каждой минутой Мариссе все больше хотелось встать и уйти. Пока она это желание игнорировала, но все чаще посматривала по сторонам.
– Марисса, – он отвлек ее от мыслей. – Прости, если я раздражаю излишней назойливостью. Мне просто стало интересно. Ведь ведьм вроде бы не любят, зачем же к ним добровольно идти?
«Раздражаю излишней назойливостью» – самая обычная фраза, каждое слово Мариссе известно. Но она снова почувствовала озноб по спине. Сложное ощущение – быть может, интуиция. Или четкое понимание, что деревенские ребята так не выражаются. Зная такие слова, они никогда не используют их в бытовой речи сразу скопом. Теперь встать и уйти захотелось еще сильнее, хотя снова не нашлось нормального повода для побега, а лишь ерунда какая-то, наподобие набора слов. И после охотник добавил такое, после чего совсем не по себе стало, а «излишняя назойливость» уже казалось самой привычной фразочкой:
– Или меня неверно информировали о неприязни местных к ведьмам?
Марисса
