приговаривал Аввакум.
– Вкусно! – вторила Акулина и, стараясь во всем походить на батюшку, жмурила глаза.
Все смеялись.
Когда делили мясо, пришел поп Лазарь.
– Вовремя! – обрадовался гостю Аввакум. – Дай-ка ему, Марковна, ногу.
– А крылышка не осталось?
– Много ли в крыле мяса?
– А я косточки люблю пососать… За тобой, батька, пришел. Не желаешь ли порыбарить? Есть протока на примете, хариусы стаями ходят.
– Хариус – сладкая рыбка, – сказал Аввакум, а Акулина тотчас глазки сощурила.
– Поспишь после обеда и будь готов. Заеду. Корзину бери. Груздей наберем.
– А вечерня?
– Ох, батюшка! Неужто не накушался никониянской яствы? С души не воротит?
– По храму я, Лазарь, истосковался. Ругаюсь с Симеоном за новины[14]. Вместо семи просфор – пять! «Чего ради?» – кричу. Молчит. Все молчат.
– По-новому для воеводы служат. Отойди от воеводина двора подальше, так всюду моление прежнее, истинное. По-новому молят Бога те, кто от царя кормится. Кому о душе печаль, окраинные церковки краше архиерейских соборов.
На второе подали кисель из смородины. Чтоб каждому вволю досталось, Анастасия Марковна целую лохань наварила. Акулине ближе всех тянуться, да черпать трудно. На коленки взгромоздилась. Аввакум любимице ни полслова. Посматривает. Ложка у него, как половник, черпнет и похлебывает помаленьку. Акулинка на отцовский половник быстрыми глазками глянет-глянет и ложечкой своей туда-сюда, туда-сюда, как стрекоза крыльями, – не углядишь. Наконец все насытились, отвалились блаженно. Аввакум сказал:
– Акулинка хоть мала, хоть и спешила, да не ради того, чтоб больше съесть, а чтоб быть на всех похожей. Радовалась, глядя, как другие кисель уписывают. Быть тебе, Акулина, ходатаем за людские немочи и радости перед Господом. Тебе, Прокопий, трудно будет в жизни. За своим столом – несмел. Лохань вон какая, а ты досыта себя не накормил. Сатана, что за левым плечом стоит, наплачется из-за тебя, Прокопушка. Ну ладно. Бог напитал, никто не видал.
– Батюшка, о нас-то с Иваном скажи! – обиделась Агриппина.
– Ты – матушкина дочка. Дай тебе в семейство все царство русское необъятное – не испугаешься, примешься хлопотать, как ласточка. Об Иване сказ совсем короток: стена.
– Батька! – поднялся из-за стола Лазарь. – Собираться пойду. Лошадь надо накормить перед дорогой. – И вдруг спросил: – Крижанича-то позовешь? Он о тебе спрашивает. Великий охотник споры спорить.
– Было бы о чем.
– Не гордись, батька! Крижанич многое повидал на своем веку, а уж сколько им книжек читано! Есть ли столько в Москве, может, и нет.
– Пускай приходит на рыбку. Похрустим жареными плавничками да хвостиками.
Лазарь так и просиял.
Ловили на веселой, коряжистой, каменистой речонке. Сели рядком, чтоб поговорить, но какой разговор?
