они не обратили на него внимания. Когда они ушли, мне пришло в голову, что надо его отправить. Чтобы вы поняли, каково мне. Чтобы сюда прислали какого-нибудь другого полицейского, а не этих жалких йокмоккских горе-сыщиков.
– И вы своего добились, – сказал Бергер. – И можете все рассказать. Почему вы адресовали письмо именно комиссару Дезире Росенквист?
– Я видела ее по телевизору несколько недель назад. В Стокгольме раскрыли дело о каких-то похищениях людей. Эллен как там ее? У комиссара брали интервью. Она производила хорошее впечатление. Когда я позже попыталась ее разыскать, оказалось, что она комиссар в НОО. Я подумала, что она, возможно, отнесется ко мне серьезнее, чем местная полиция.
Бергер кивнул и сказал:
– За вами, конечно, не может следить незнакомый мужчина. Ведь вы знаете, кто он? Почему вы не хотите об этом рассказать?
Йессика Юнссон посмотрела на него. Да, во взгляде, когда он переставал бегать, была ясность, но и что-то еще. Страх? Как будто она знает, кто ее преследует?
– Но я правда не знаю, – сказала она.
Бергер откинулся на спинку стула и умолк. Он надеялся, что Блум поймет знак и перехватит инициативу. Так и случилось.
– Вы предпочли поселиться в очень уединенном месте, Йессика, – сказала она. – Насколько я понимаю, у вас нет ни работы, ни мужа, ни детей. Вы от чего-то бежали?
– Я просто хочу покоя, – пробормотала Юнссон.
– Покоя от чего? Вы переехали сюда, чтобы от кого-то спрятаться?
– От людей в целом. Я хочу, как я уже сказала, чтобы меня оставили в покое.
Блум внимательно посмотрела на нее. Бергер видел это, следил за ее взглядом. Он взглянул на мобильный телефон: запись, кажется, шла своим чередом.
– Вы родом из Стокгольма, Йессика, – сказала Блум. – Выросли в Рогсведе, но в вашем личном деле полно пробелов.
– А с чего у вас вообще есть мое личное дело? Меня вроде ни в чем не обвиняют.
– Мы стараемся не упускать из виду людей, которые обращаются в полицию намного чаще других, – ответила Блум. – А если на человека падает подозрение в совершении преступления, нам приходится изучить его личность подробнее.
– Подозрение в совершении преступления?
– Сокрытие доказательств, – пояснила Блум и повернулась к Бергеру.
Он кивнул с серьезным видом и продолжил:
– Да, я думаю, нам придется поглубже покопаться в прошлом Йессики Юнссон. Это ведь там мы найдем паразитов.
Взгляд Йессики Юнссон скользнул на Бергера. Он посмотрел ей в глаза. Никто так не любит поговорить, как сутяжники, это почти закон природы. Они хотят любой ценой проговорить все те подлинные факты, о которых умалчивают власть предержащие. Но Юнссон вела себя сдержанно, не произнесла ни одного лишнего слова. И все же это она подняла шум на всю страну, чтобы заполучить сюда полицейских не из этого района.
Чтобы заполучить Ди.
А теперь она почти ничего не говорит.
Почему?
