глазами Павел Александрович Ожигов. Несмотря на короткую стрижку и квадратную челюсть, в жизни он производил совершенно другое впечатление, чем на фото. Я моментально успокоилась. Этот коренастый человек с постоянно меняющимися выражениями причудливо гротескного лица попросту не мог быть злодеем. Он стоял в торце длиннющего кухонного стола и всем своим видом пытался выразить бурное негодование.
– Значит, так, девушка, – громко начал он, шевеля каждой мышцей лица, – я человек занятой, поэтому буду краток! Мне не нравится столь повышенный интерес к моей персоне! – Он грозно свел мохнатые брови к не менее волосатой переносице. – Не успели мои люди отреагировать на сообщение банковской операционистки о том, что мною интересуются какие-то загадочные журналюги, как тут же домработница звонит и жалуется, что собиравшая подписи соседка бесследно испарилась. Причем из всех квартир нашего подъезда она заходила только в нашу, а остальные жители дома знать ничего не знают о будущем консьерже. Хорошо еще у меня в охране ребята толковые – сразу смекнули, куда могла запропаститься эта пронырливая особа, к тому же они и номера посторонней машины со стоянки пробить успели. В общем, не отнекивайся, мы все про тебя знаем. Будь добра, объяснись и приведи хотя бы один аргумент, почему мне не следует немедленно сдать тебя в полицию.
Я поежилась, успев, однако, мысленно отметить, что, раз личность мою устанавливали по номеру машины, значит, тетя Юля, хоть и вынуждена была признаться, что говорила с журналистами, все же не выдала моего имени. Значит, она хоть немножко на моей стороне. То есть, если мой хладный труп найдут где-нибудь за городом, наверняка расскажет Жорику, что я перебегала дорогу Ожигову. Вот же! Как я могла так сглупить и полагаться на тетю Юлю, вместо того, чтобы самой оставить сообщение для Георгия на крайний случай? Ведь знала же, что «рыбалка» может оказаться опасной.
– Так! Раз ты молчишь, – Ожигов, кажется, готов был вынести мне приговор, – значит, сказать тебе нечего и, следовательно, мы звоним в полицию.
– Не надо! – взмолилась я. – Я же ничего не украла. И собаку на вашего охранника не выпустила, чтобы он ее не пристрелил ненароком. И вообще, я хорошая.
– Собаку, говоришь? – Ожигов насторожился, сбегал в комнату, пообщался с псом – ей-богу, со стороны складывалось впечатление, будто он расспрашивает его обо мне. Потом вернулся и попросил охранника оставить нас наедине. – Значит, так, отвечай на вопросы немедленно и по порядку. Второго шанса я тебе уже не дам. Что плохого тебе сделали мои туфли? Какого черта ты пристаешь к моей операционистке с расспросами? И, главное, зачем ты вломилась ко мне в дом?
– Просто интересно было посмотреть, – смиренно ответила я. – Я репортаж пишу об историях успеха жителей нашего города. Вы – мой главный герой. Разумеется, я хотела и о делах ваших узнать, и личное пространство сфотографировать. Но не успела. Меня ваш песик в шкаф загнал, а потом, когда я его в комнату туфлей переманила, то про статью уже не думала, пыталась убежать поскорее. В общем, сплошные неудачи.
Ожигов,
