прорабатывала, понимая, что надо ловить момент, пока она не на работе. В детском саду ей пришлось бы совершать над собой титанические усилия, что угрожало срывом всего эксперимента.
Ощущения после целого дня тренировки были такие, будто в самом деле случилось что-то хорошее, являющееся причиной для радости. «Может, это какой-то гормон вырабатывается при движении губ? – думала Маша. – Мистика какая-то. Как же все взаимосвязано! Случается что-то хорошее – ты улыбаешься. А можно наоборот: ты улыбаешься – случается хорошее».
Подвыпивший паренек напротив тоже заулыбался, вперив взгляд в Машу, но она замечала только мелькание пейзажей за окном и углублялась в размышления. «Неплохое упражнение, – думала Маша. – Словно включаешь внутреннее солнышко. Надо будет с детьми придумать что-то такое. Так и назову: упражнение для зажигания внутреннего солнышка».
Маша вынула из сумки банан, очистила от кожуры и с аппетитом откусила. Электричка остановилась на какой-то глухой платформе, где по всем признакам редко бывала нога человека. Обшарпанное здание хранило множество историй встреч и расставаний и привлекало взор художественной обветшалостью и тем, как оно вливалось в природу, тем сильнее становясь ее частью, чем больше времени проходило со дня последнего ремонта.
«Надо будет с детьми набрать старых дощечек на хоздворе и разрисовать их как-нибудь красиво, так, чтобы получились ветхие домишки. Они такие душевные! И выйдет у нас городок…» – отмечала про себя Маша.
Народу на этом полустанке вышло и вошло мало, и поезд через минуту тронулся. Маша еще секунду думала о том, какая же странная жизнь, должно быть, у людей в таком мрачноватом месте. Что тут делать? И что делает их счастливыми? Она достала было второй банан, когда на сиденье рядом с ней юркнул чумазый и щуплый, как чертенок, цыганенок, во все глаза и без малейшей деликатности уставившись на банан.
– Держи, малыш, угощайся, – протянула Маша банан, и «чертенок» тут же схватил угощение.
А спустя минуту на сиденье напротив рядом с впустую улыбавшимся Маше пареньком опустилась старая цыганка. Неопрятные седые космы, выбившиеся из-под косынки, грязная длинная юбка, потерявшая цвет, грузное тело, звеневшие на шее, запястьях и в ушах монетки, какие-то треугольные и квадратные талисманы, разрисованные неизвестной символикой. А еще Маша разглядела привязанный на засаленной веревке мешочек с сокрытым в нем содержимым, по всей видимости наполненный травами.
В целом ничего особенного, обычный облик для цыган. Старая женщина молчала и словно принюхивалась, прислушивалась и приглядывалась, а если точнее, будто пыталась прочувствовать пространство вокруг себя. Ее присутствие было до того ощутимым и ярким, каким-то театральным, несмотря на отсутствие явных действий, что Маша не могла отвести от нее глаз. Прошло более пяти минут, прежде чем старуха подняла на Машу взгляд, вперившись своими черными глазами в Машины голубые. Машу обдало холодом, мурашки побежали по спине – казалось, что
