Апоница пустил Шварна впереди себя, Черныш осторожно и пока еще неуверенно зарычал. Иггельд с удовольствием постучал палкой по бокам, почесал ею же загривок, похвалил, и Черныш в восторге, что угадал, как поступить правильно, тут же испортил образ грозного серьезного зверя, брякнувшись на спину и замахав всеми четырьмя.
ГЛАВА 4
Первое время Черныш жутко скучал по матери и собратьям, постоянно просился на ручки. Иггельд, сжав сердце в кулак, всякий раз относил его на отведенное место, гладил, успокаивал, уходил. Черныш вроде бы спал, но стоило Иггельду самому заснуть, как вскоре просыпался от того, что Черныш, стараясь согреться и постоянно ощущать живое тепло матери, забирался на него, как на матрас.
Лишь через пару недель воспоминание о большой драконихе и множестве братьев изгладилось из памяти ребенка, теперь там прочно утвердился образ горячо любимого и обожаемого папочки, что такой сильный, такой теплый, который гладит, чешет, кормит и восхитительно чистит уши.
На прогулках Черныш прыгал перед ним, то приносил в пасти большой камень, то приволакивал целое бревно и снова искательно заглядывал в глаза: ну вот он я, прикажи что-нибудь, да что угодно, я тут же выполню, ты увидишь, какой я послушный, как я тебя люблю, как стараюсь сделать все, чтобы ты меня любил и не бросал…
Иггельд приказывал, гонял, заставлял бегать и прыгать, присматривался, как быстро рыхлое тельце становится тугим и мускулистым, компактным, крепким. Кажется, удалось, думал он напряженно. Самое главное в воспитании – это как можно раньше закрепить у молодого дракона полезные навыки и отучить от вредных. Если не сделать, пока еще ящеренок, то потом уже ничего не получится. Дракон не поймет, почему раньше было можно, а сейчас нельзя. Возмутится, взбунтуется. Сделает по-своему, а если человек не сумеет переломить на свое, то авторитет хозяина разлетится вдрызг. И хозяином станет дракон.
Зима запаздывала, ночами землю сковывал лед, но поднималось солнце, льдинки таяли, от земли шел пар, но однажды задул ветер с Севера, земля стала неотличима от камня, хоть ставь ее вместо каменных стен, в роще свиньи попрятались в глубокие норы, за желудями выбегали ненадолго и тут же, торопливо набивши брюха, ныряли в свою преисподнюю.
Первое время он и Черныш пользовались запасами, что доставили Апоница и Шварн. Дважды Шварн приезжал с Чудином, молодым и неразговорчивым дракозником, оба раза привозили зерна, масла, сыра и хлеба. Однажды Иггельд перебрал все, посчитал, прикинул, и получилось, что с великим трудом хватит до середины зимы. Потом, понятно, просто околеют от голода и холода. Страшные даже летом горные тропы сейчас засыпал снег, выбраться невозможно, и к нему тоже никто не приедет, не накормит, не спасет.
Укутавшись так, что превратился в шар, он сказал строго-настрого:
– Сиди и жди!.. В огонь не суйся!.. Помнишь, как он в прошлый раз тебя куснул?.. А ты ревел, слезы катились с орех размером? То-то!
Черныш с великой обидой в глазах смотрел ему вслед, но едва Иггельд отодвинул первый камень и снял выделанную
