расслабляться не стоило. Дорожкин рывком поднял себя с дивана, шагнул в ванную, умылся холодной водой, выдавил на зубную щетку пасту, старательно растянул губы в улыбке. В зеркале отразился круглолицый молодой мужик (уже не парень, к сожалению, хорошо еще, что пока еще молодой мужик) с добрым взглядом. Растерянность и беспокойство были почти неразличимы, доброта и оптимизм сияли в полную силу, пусть и были выстроены напряжением лицевых мышц. Да и чего бы им было не сиять? На месяц крыша над головой имелась, макарон и подсолнечного масла в шкафу хватало, сбережений, правда, не осталось, зато лето провел с пользой, помог отстоять от огня деревню, да и крышу дома заодно матери подновил, санузел со двора перенес в тепло – все польза. Если что в Москве не срастется, будет куда отползти, чтобы зализать раны. Солений у матушки целый погреб, на хлеб денег хватит, картошку сосед поможет выкопать, Дорожкин с ним договорился. Одно было плохо в деревне – прохода мать не давала: когда женишься да когда женишься?
– Когда женишься? – спросил Дорожкин сам себя и собрал лоб в складки над переносицей. А и в самом деле, может быть, ему стоило не только изучать объявления о найме на работу офисных менеджеров и логистов, но и по брачным разделам пробежаться? А ну как требовались молодые и перспективные да без вредных привычек? – А также без жилья, денег и особых способностей, – пробормотал Дорожкин, выплевывая зубную пасту и размазывая по щекам пену для бритья. – Давай-ка, дорогой, ноги в руки, и ищи работу. Список вакансий скачал? Скачал. Маршрут составил? Составил. Так что долой хандру и нытье, и вперед.
«Вперед» начало отрабатываться в понедельник. К вечеру понедельника Дорожкин уже имел пару не слишком удачных вариантов трудоустройства и неминуемо добрался бы и до удачных, если бы во вторник не разбил нос. Хорошо еще, что не сломал. Кроме носа пострадала еще и электронная читалка, что могло превратить поездки по Москве в унылое времяпрепровождение, но разбитый нос избавил Дорожкина от дорожной тоски. Человек с распухшим носом имел шансы на работу, близкие к нулевым. Ночью Дорожкин прикладывал к лицу лед, а утром отражение в зеркале объявило ему, что в ближайшие дни из дома лучше не выбираться. Но до магазинчика, в который упирался торец хрущобы, Дорожкин решил все-таки дойти.
Выглянув из подъезда, он обнаружил, что на улице настала уже натуральная осень, подтверждением чему служили не только лужи и плавающие в них желтые листья, но и возвращающиеся из школы празднично одетые дети. Дорожкин покосился на сидевшего на лавочке у подъезда черноволосого сухого мужчину в синем плаще с поднятым воротником и поплелся к магазину. Там он отчего-то застрял надолго. Сначала прикидывал, сколько может потратить денег, чтобы не обречь себя на голодное существование во второй половине сентября. Потом размышлял, что ему следует купить в первую очередь, что во вторую, а чего покупать не следует, потому как в ближайшее время придется обойтись и без колбасы, и без ветчины, и уж тем более без красной рыбки. Наконец покупки были сделаны, и Дорожкин поплелся домой. Мужчина с напряженными скулами
