уже вломился в заросли, мощная пасть заглатывала сочные листья вместе с ветками. Стоял хруст, птичьи крики, хруст яичной скорлупы, треск орехов. Я прошелся по поляне, выбирая место для костра, вытащил кремень и огниво.
От первого же удара искры посыпались как из-под точильного станка. На земле вспыхнули мелкие короткие дымки, сразу в трех местах затрепетали крохотные язычки огня. Спохватившись, что не собрал сухой травы, щепок и веточек, я бросился вслед за единорогом, собрал сушняку, а когда наконец вернулся, огоньки терпеливо горели все там же на голой земле, а получив подкормку, которую уже и не ждали, вгрызлись в ветки, как молодые щенята в сладкие кости, зарычали, пошли расщелкивать с азартом.
Волк вернулся не скоро, мы успели соорудить рогатины для вертела. Потом сдирали кожу, пластали мясо, вынимали кости, все это называлось странным словом «свежевали», потом долго и старательно жарили.
Несмотря на все ухищрения, мясо получилось жестковатым. Как ни манипулировали с горящими углями, все равно корка спеклась до черноты, обуглилась, а внутри мясо осталось сыроватым, даже выступала кровь. Волк ел с рычанием, нахваливал, ворон раскаркался от блаженства, только я ел молча, ибо что бы ни говорили о мясе с костра на свежем воздухе, все же никакие угли не сравнятся с электрическим грилем.
Нажравшись, слегка отдохнули, а когда ощутили себя посвежевшими, солнце уже склонялось к темнеющему горизонту. В небе сперва поплыли три огромных бледных луны, затем начали выступать звезды, сперва самые крупные, затем целые звездные рои.
Волк лег рядом, в желтых глазах странно отражались пляшущие огоньки костра. Поперечный зрачок пульсировал, попеременно суживаясь чуть ли не до исчезновения, затем расширясь так, что захватывал все желтое пятно. Ворон неспешно и важно расхаживал вокруг костра, деловито постукивал клювом по обломкам костей, как будто после моих или волчьих зубов останется хоть капля сладкого мозга.
Внезапно сверху с дерева раздалось хриплое карканье:
– Доблестные герои! Возьмите меня с собой, я пригожусь…
На толстой, как железнодорожный рельс, ветке сидел, свесив голову, крупный черный ворон, похожий на глыбу антрацита. Я только успел приподнять голову, как мимо меня хлестнуло злобно-язвительное:
– Пшел вон, комок перьев!.. Дурак! Без тебя ступить некуда!
Волк и ворон: один рычал, другой каркал, стали настолько похожими, что я завернулся в одеяло и поспешил закрыть глаза. В бок хорошо и надежно пригревало, эти двое уже не подерутся, в темноте видят лучше меня… по крайней мере один из них, только который…
Утром я спрятал обрывок пергамента и больше не доставал: на горизонте начала подниматься гора, при виде которой сердце мое тревожно застучало. Я почувствовал пробегающие по коже легкие мурашки.
Волк унесся по росе, за ним остался темный след стряхнутых на землю капель, ворон тоже, отоспавшись, взлетел аки орел и пошел кругами как планер, растопырившись и благосклонно позволяя поднимать себя теплому воздуху.
Мы помчались галопом,
