с угрозами продолжались. Значит, что, похитили? Со всеми вытекающими?..
– Тут еще один сволочной момент, – поморщился Грязнов. – Она была в милиции, понесла заявление. Не приняли. Вообще-то я могу их понять: ушел, сбежал, запил – мало ли поводов! Протрезвеет, сам обратно прибежит. Но, с другой стороны, человек вроде бы серьезный. Да и возраст… Ему что, пятьдесят уже?
– Пятьдесят два, – поправила Татьяна.
– Тем более…
– Если хотите мое мнение… – пожал плечами Турецкий. – Татьяна Кирилловна, вы хорошо знаете свою сестру?
– Достаточно, а что?
– А сами вы, извините за не очень тактичный вопрос, замужем?
– Да-а… Но какое отношение?..
– У вас, надо полагать, в семье все в порядке?
– Да. Но я не вижу… – Она растерянно уставилась на Грязнова.
– Поэтому, исходя из собственного жизненного опыта, вы, в общем, осуждаете положение вещей в семье сестры?
– Ну… как вам сказать?
– Честно! – хмыкнул Турецкий.
– Пожалуй… в чем-то. Но это в первую голову относится к ее мужу.
– Я почему-то так и подумал, – кивнул Турецкий. – Но я не собираюсь осуждать кого-то из них. Просто мне кажется, что с женщинами, подобными Элине, пожилых мужчин чаще всего связывает сильная страсть. Которая, в свою очередь, не бывает вечной. Люди устают, а страсть может превратиться в свою противоположность. Поэтому, возможно, не стоит думать о самом худшем. Не исключено, что милиция права: устал человек, решил проветриться. Тем более если имеются к тому средства и возможности.
– Мы с Элкой обсуждали и такой вариант, – сказала Татьяна, – но тут не сходится. Документы его на месте. А без них сегодня, сами знаете, и шагу не ступить.
– Если так, объявляйте в розыск. Сама-то она как считает?
– Да я думаю, пора бы уж и спросить, – заметил Грязнов и нажал клавишу интеркома: – Людмила Ивановна, попросите зайти Элину Кирилловну… Она сильно переживает? – обернулся он к Татьяне.
Но ответ на свой вопрос Грязнов получил от Турецкого, который едва заметно ухмыльнулся и подмигнул ему.
– М-да… – непонятно, в чей адрес, многозначительно бросил начальник МУРа и с интересом посмотрел на дверь.
Судя по его первоначальной реакции, впечатление было весьма изрядным. Однако сдерживали генеральский мундир и главенствующее положение в кабинете. У Турецкого же не было никаких препятствий. Он поднялся, ловко отодвинул стул у приставного стола, напротив Татьяны, и вежливым жестом пригласил даму занять место. Она неторопливо прошествовала к стулу и опустилась на него, раскинув в стороны полы манто и одарив при этом Турецкого признательным взглядом. Она и устроилась полубоком, чтобы вернувшийся на свой стул у окна Турецкий мог свободно лицезреть ее всю. А лицезреть, как уже сказано, было что. Чем теперь, собственно, Александр Борисович и занялся, нисколечко не стесняясь присутствующих.
