чаще всего преподавали выпускники университета или лучшие студенты. На содержание университетской московской гимназии выделялись приличные средства, что позволяло не бедствовать. Конечно, картина была далека от идеальной, проблем оставалось много, прежде всего с кадровым составом, однако начало гимназическому образованию было положено. Успех гимназии в Москве обусловил открытие по ее образцу гимназии в Казани, а начиная с конца века и в других провинциальных городах.
В XVIII в. гимназия делилась на три «школы»: русскую, латинскую и новых европейских языков. Русская школа была начальная, в ней учились читать и писать по-русски, а также изучали основы русской грамматики и латинского языка. Окончив ее, можно было перейти в латинскую, состоящую из трех классов. В ней продолжали изучение латинского и русского языков, к которым постепенно добавлялись другие предметы – геометрия, алгебра, греческий язык, география, всеобщая история, философия, античная литература и риторика, новые языки изучали по желанию. Те учащиеся, которые не собирались учиться в университете, после русской школы направлялись в немецкую или французскую, программа которых была меньше латинской, а основной упор делался на изучение новых языков. Наконец, последний «ректорский» класс готовил гимназистов непосредственно к переходу в университет.
Одним из первых учеников гимназии при Московском университете был писатель Д. И. Фонвизин (1744–1792), оставивший воспоминания о своих детских годах. Характерно, что он пишет о своем «университетском учении», в первые годы учащиеся гимназии приравнивались к студентам университета. Критичный и ироничный склад ума автора «Недоросля» привел к тому, что он выделил в прошлом прежде всего негативные или смешные стороны гимназической жизни. Вот как описывает комедиограф гимназические экзамены. Подготовка к экзамену по латинскому языку выглядела следующим образом: «…учитель наш пришел в кафтане, на коем было пять пуговиц, а на камзоле четыре; удивленный сей странностию, спросил я учителя о причине. “Пуговицы мои вам кажутся смешны, – говорил он, – но они суть стражи вашей и моей чести: ибо на кафтане значат пять склонений, а на камзоле четыре спряжения; итак, – продолжал он, ударяя по столу рукою, – извольте слушать все, что говорить стану. Когда станут спрашивать о каком-нибудь имени, какого склонения, тогда примечайте, за которую пуговицу возьмусь; если за вторую, то смело отвечайте: второго склонения. С спряжениями поступайте, смотря на мои камзольные пуговицы, и никогда ошибки не сделаете”»120. Результат такого учения, однако, оказался неплохим: из Фонвизина получился не только знаменитый литератор, но и профессиональный переводчик, это при том, что университет он так и не закончил. Латинским же он владел настолько свободно, что занимался профессионально переводами с этого языка.
В гимназиях, как и в других образовательных учреждениях, большое внимание уделялось воспитанию учащихся. Согласно
