переживает за Офелию. И за него, Питера, тоже. Потому что оттудыши – не животные. У них есть эмоции, они умные… и, возможно, способны на месть. От последней мысли Питер похолодел: Агата ударила русалку, обидела ее, причинила боль. А вдруг Офелия озлобилась и теперь ждет шанса, чтобы сделать что-то жуткое в ответ?
«Надо поговорить с Агатой, – глядя в окно на легкие перья облаков, думал Питер. – Я должен ей объяснить, что оттудышей обижать нельзя. И предупредить, чтобы не подходила к пруду».
– Мистер Палмер, – раздался прямо над головой голос учителя, – я все понимаю: лето, три дня до каникул. Но не соблаговолите ли вы из элементарной вежливости поприсутствовать на уроке?
Класс засмеялся, Питер буркнул извинение и попытался сосредоточиться на теме занятия, но через пять минут в голову опять полезли посторонние мысли.
«Пикси… Вроде они тоже оттудыши, подневольные, пленники. Вроде этот малявка сбежал от владельца. Должен людей бояться и ненавидеть – так пишут про них. А к Йонасу вон как льнет. Странно… Что, в книгах и журналах врут? Или пикси Йона какой-то особенный? Стоп. Йонас же родом из окрестностей £пятна междумирья“. Он без родителей остался, сам говорил, что это из-за войны. Тогда почему он не ненавидит оттудышей?»
С соседнего ряда передали записку. Питер хотел отправить ее дальше, но увидел на клочке бумаги свое имя. Причем аккуратным округлым почерком. Девчонки никогда Питу не писали, сколько он себя помнил. Разве что в порядке розыгрыша. Видимо, решили похихикать над ним перед летними каникулами. Питер вздохнул и развернул записку.
«Привет, Пит! Я слышала, у вас есть русалка. А пригласишь посмотреть? Я за это с тобой в кино схожу. Уилла Джонсон».
Сперва он обрадовался. Еще бы: одна из трех самых красивых девчонок в классе написала ему записку! Да еще и в кино предложила! А потом Питер перечитал ровные строчки еще раз, и ему стало невероятно противно. Он ей русалку, а она с ним в кино. Значит, Уилле не интересно подружиться с ним самим, а просто хочется поглядеть на Офелию. Как подружкам Агаты. И он равнодушно отложил записку в сторону.
На перемене Питер почти бегом бросился в туалет. Открыл там окно и вылез на задний двор, где привычно курили старшеклассники. Спрыгнул в вытоптанную среди некошеной травы площадку, прошел несколько шагов и сел на корточки под стеной. Старшеклассники проводили его настороженными взглядами и вернулись к обсуждению политики и гоночных автомобилей.
Питер съежился, обняв колени руками и уткнувшись в них подбородком. Хотелось заорать, чтобы распугать криком все ненужные, сложные и пугающие вопросы, что навалились на его бедную голову. Но он знал: не поможет. Можно начать думать о другом, можно тайком читать под партой книгу или рисовать на промокашках комиксы, но вопросы все равно останутся. Такие, которыми не поделишься ни с кем. А у самого на них пока нет ответов, да и искать ответы страшно.
По сосновым иголкам в траве сновали муравьи. Питер посмотрел на них и подумал: «Вот тоже не люди, а непонятные нам существа. Почему мы их не боимся, не уничтожаем, не стараемся засунуть
