(Hong Kong wave; 香流) в 1980-х, японская волна (Japanese wave; 日流) в 1990-х и китайская волна (華流) в 2010-х, обеспечивают контекст, в котором смог появиться термин корейская волна (Korean wave; 韓流)[65]. Таким образом, корейская культурная волна, несмотря на запрограммированную этноцентрическую гордость и местные черты, переплетается с межнациональной культурной политикой – на это указывает сама этимология. В настоящее время вопрос происхождения не важен, использование иностранных терминов для продвижения корейской культуры или наоборот – обязательный аспект глобальной культурной политики.
В век, когда культурные потоки и влияния носят мультинаправленный, транснациональный характер и так переплелись, причину глобального взлета интереса к корейской культуре невозможно объяснить только одним желанием этнического государства, как бы сильно ни старалось корейское правительство продвигать культурное влияние своей страны[66]. По словам Чана, многие факторы способствовали усилению корейской волны: увеличение затрат на производство и продажу гонконгских фильмов, чрезвычайно популярных на азиатском рынке в 1980-х, вызвало потребность в создании более доступной продукции с альтернативным контентом. Японские станции спутникового ТВ и тайваньские станции кабельного ТВ росли в геометрической прогрессии – возникла потребность в создании бо́льшего количества программ и шоу с разнообразным содержанием для заполнения эфирного времени. И, наконец, девальвация корейской валюты вследствие кризиса Международного валютного фонда (МВФ) (1997–2001 годы) сделала корейский мультимедийный контент доступным на международном рынке[67]. Эти запутанные факторы в совокупности создали условия, когда Корее выпал счастливый шанс оказаться в центре внимания.
Халлю (hallyu), по большей части являясь эстетикой пост-МВФ[68], вобрал аспекты неолиберального образа жизни, эмоционального влияния, общественных отношений, этнонациональной гордости, государственнического проекта и межнациональной культурной политики, объединившихся в головокружительном темпе развития южнокорейской поп-культуры. Эти сложные и часто противоречивые исторические силы заставили многих ученых, изучающих корейскую культуру, выделить в халлю (hallyu) различные грани: Чхве Чон Пон назвал его «национальной кампанией» или «корпоративно-государственным проектом». Джон Лай видит южнокорейскую государственническую культуру, ориентированную на экспорт, как главную силу, приводящую в движение механизмы K-pop культуры[69]. Майкл Фур, Чин Дал Ен, Ли Сан Чун и Абе Марк Норнес, с другой стороны, обращают внимание на пересечение тенденции халлю (hallyu) с глобализацией, гибридностью, динамическим межазиатским культурным потоком и ростом социальных сетей[70]. Джозеф Най и Ким Ена считают, что халлю (hallyu) обладает потенциалом «развиться в другую форму доминирующего культурного империализма в [азиатском] регионе»[71]. Поскольку этим ученым удалось превосходно изобразить исторические аспекты
Там же.
Южнокорейское правительство в 1990-х годах при нескольких президентах активно проводило кампанию по национальному брендингу. При этом использовались лозунги: «Динамичная Корея», «Глобальная Корея» и «Креативная Корея». Лозунги отличаются по форме, но преследуют одну цель – продвижение совместного сотрудничества государственной политики с частными секторами индустрии культуры через мультимедийные платформы. K-pop музыка выросла на этом этапе исторического развития, когда национальное самосознание начало формироваться на фоне укрепления отношений Кореи с другими глобальными культурами, опираясь на брендинг-стратегии, заимствованные из делового мира.
Чан, «
В 1997 году Южную Корею поразил серьезный финансовый кризис. Поэтому страна была вынуждена обратиться в международные фонды, прежде всего в МВФ, чтобы получить ссуду в размере $58 миллиардов и спастись от банкротства. В 2001 году Южная Корея полностью выплатила долг, объявив об окончательном завершении кризиса. Однако этот финансовый кризис, часто называемый кризисом МВФ, оказал долгосрочное влияние на многие аспекты южнокорейской жизни. От массовых увольнений, поколебавших миф о стабильной занятости элит в корейском обществе, до выросшего процента разводов вследствие распада традиционных семейных ценностей – этот кризис привел к значительной реструктуризации привычных общественных отношений.
Чхве, «Халлю (
См. Лай и Норнес,
Джозеф Най и Ким Ена, «Мягкая сила и корейская волна», Корейская волна: корейские СМИ на глобальном рынке, ред. Ким Ена (Нью-Йорк: Routledge, 2013 год), 41 стр.
