же питала нежные чувства, наконец-то набрался смелости и, надев парадный кафтан и тщательно расчесав бороду, попросил руки Боренли у ее двоюродного дяди и опекуна Атаульфа. Однако старый гном, вместо того чтобы прослезиться и благословить влюбленных, пришел в неистовство, словно берсерк в бою, и наорал на Вимвина, что, мол, это неслыханная дерзость, чтобы работник, да еще и совсем юный и неопытный («не знаешь, с какой стороны за боевой молот браться!»), смел просить руки приемной дочери своего хозяина. От зычного голоса седобородого гнома дрожали стены заезжего двора, а гости, к счастью немногочисленные, с любопытством наблюдали за семейной сценой. Боренли целый час прорыдала у себя в горнице, но потом вернулась к делам, ибо на ней лежали обязанности хозяйки «Гремящего перевала».
Перевал, по дороге на который расположился заезжий двор, когда-то носил неблагозвучное имя «Смердящий», потому что на нем обитали гоблины, а как они пахнут, всем известно. Но лет двадцать назад Атаульф, вышедший в отставку с королевской службы, истребил гоблинов и построил на пологом горном склоне заезжий двор, который назвал «Гремящий перевал», а уж от заведения это имя распространилось и на перевал в горах. Старый Атаульф не знал недостатка в постояльцах, ибо через перевал шла дорога из богатого Приморского княжества через заброшенную долину, где жили одни зеленокожие, во владения зажиточного клана Флиндхайд.
Из княжества обычно везли всевозможные товары, доставляемые по морю со всех концов Невендаара, ну а гномы, натурально, отправляли на продажу оружие и доспехи. Нынче в «Гремящем перевале» было всего двое гостей – гном Гордок, состоящий на королевской службе в почетном звании лазутчика, и имперский купец Зирзар, направляющийся за партией «драконьих клыков» для княжьих дружинников. Боренли подала купцу на завтрак яичницу и сбитень, а Гордоку – ячменного пива и рыбную похлебку. Атаульф и его главный помощник горный великан Дарерад доедали вчерашнее жаркое из зайца, запивая желудевым настоем, и беседовали с Гордоком. Когда Боренли прислушалась к их разговору, то чуть не выронила из рук кувшин с пивом: Атаульф сватал Гордоку свою воспитанницу!
Боренли тут же кинулась во двор, где нахохленный Вимвин конопатил старую бочку.
– Вимвинчик, миленький! Там такой ужас: дядя хочет отдать меня в жены этому Гордоку!
– Борода Идуна! Он совсем выжил из ума! А что ты?
– Я не хочу за него, – слезы у Боренли хлынули горным ручьем. – Ва… ва… во-первых, я тебя люблю, а во-вторых, он лазутчик, а их очень часто убивают. Зачем мне вдовой становиться в расцвете лет?
Вимвин вдруг сгреб Боренли в охапку и жарко зашептал, щекоча бородой ухо и шею:
– Не отдам тебя никому! Ни Гордоку, ни Атаульфу, ни самому Нидхогу! Бореночка, давай убежим! Убежим сегодня же! Уйдем далеко-далеко на северо-восток, в Новые Копи. Там неважно, кто ты, из какого ты клана. Мы там заживем свободно и легко. Давай! Клянусь волосами Фрегги, ты будешь со мной счастлива, я ради тебя сделаю все, я тебе чертоги из чистого золота…
У Боренли закружилась голова от жаркого соблазнительного шепота и от пугающей перспективы бросить родной дом и уйти в неизвестность. Но, вспомнив одутловатое лицо Гордока, она решительно выдохнула:
– Я согласна.
Они стали обсуждать с Вимвином, когда и как им бежать, что брать с собой, и договорились, что сегодня же после обеда они прихватят пожитки и отправятся на северо-восток – за перевал.
Однако уже к полудню стало ясно, что побег откладывается. Вершины гор исчезли из виду, накрывшись шапками маленьких белых облачков, ветер принялся игриво сметать порошу. По всем приметам надвигалась буря. В ожидании ненастья Атаульф распорядился закрыть все ставни и принести из подвала еще пару корзин горючего камня.
Уже начали подниматься первые снежные вихри, когда Боренли, запасавшая воду, вернулась от колодца. Почти сразу вслед за ней широкая дубовая дверь распахнулась, и в общий зал заезжего двора зашли двое – мужчина и женщина. На мужчине под широким плащом поблескивала кольчуга, женщина была одета в белоснежную горностаевую шубу, на высоком головном уборе был вышит серебряный восьмиконечный крест – знак служения Верховному Отцу.
– Мир дому сему! – торжественно изрекла женщина.
– Перед вами преосвященная Женевьева! – гулким голосом провозгласил мужчина. – А я – рыцарь Еландр. Нам нужно укрытие от непогоды.
– Мой дом – ваш дом, – любезно произнес Атаульф. – Для «Гремящего перевала» – честь принимать таких благородных гостей. Чего изволят сэр рыцарь и мать-аббатиса?
– Матушка, благословите! – попросил Зирзар, очень резво оказавшийся на коленях перед гостьей. Преосвященная Женевьева благословила купца изящным движением тонкой руки. Рыцарь помог ей избавиться от шубы, под которой оказалось пурпурное одеяние, столь роскошное, что Боренли даже глазами захлопала от изумления. Никогда раньше она не видала такой красоты!
Гости
