ночи сделать работу трех месяцев.
А я человек-мох! Могу худо-бедно развиваться в спокойной обстановке, без яркого солнечного света, без жары и не на холоде. Не трогайте меня, и мне будет хорошо! Но временами обстоятельства прижимают к стенке так, что в глубине души просыпаются все: от хищников и защитников до очень зубастых чудовищ.
Сейчас я стояла, придерживая рюкзак, и мрачно смотрела на очень старый дом со следами былой красоты на фасаде.
Чем-то мне это напоминало отчаянно молодящихся пожилых красоток, чьи морщины и общее увядание не мог скрыть приличный слой тональника, пудры и прочих женских приблуд.
Вот и дом вызывал не менее противоречивые ощущения: за покосившейся калиткой вилась дорожка, и на ее плитах, проглядывающих сквозь траву, виднелись полустертые линии, напоминающие руны. Красная черепица наполовину облетела, обнажая ободранную крышу, дай бог, не гнилую. Доски внешней облицовки дома тоже покосились и рассохлись от времени.
– Отвратительно, – честно выдала я, наблюдая за тем, как от высокой трубы отваливается кирпич и с грохотом падает на крышу.
– Ну вот, мисс О’Рейли, ваше наследство, – преувеличенно бодрым тоном проговорил мистер Коннелли, с опаской глядя на развалюшку в десятке метров от нас. – Принимаете?
А варианты? Какие у меня еще есть варианты, позвольте поинтересоваться? Выбора не оставили, к сожалению!
– Да, принимаю, – со вздохом ответила я и повернулась к нотариусу: – Где нужно подписать?
Он указал несколько мест в документе, отмеченных галочками, дождался, пока я поставлю там кривые закорючки, и торопливо упаковал бумаги в кожаный портфель, оставив мне на руках один экземпляр. Покопавшись в закрытом отделении, он достал связку старых, покрытых ржавчиной ключей. При этом держал их за дужку носовым платком, стараясь не касаться потемневшего от времени металла. Мне в руки ключи впихнули все так же в тряпице.
Чудно…
– Еще хочу сказать, что кроме дома вам завещали содержимое банковской ячейки. Когда вам удобно его забрать?
– Завтра днем? – предложила я, прикинув, что этого времени мне как раз хватит на обустройство.
– Буду ждать, – кивнул мистер Коннелли и ровным голосом закончил. – Удачи, Беа. Она вам пригодится.
И ушел! Практически сбежал.
Я посмотрела сначала вслед торопливо удаляющемуся вниз по улице нотариусу, а после на стоящий на возвышенности дом.
– Главное – не унывать! – подбодрила себя. Отперла калитку и, закинув ключи в платочке в карман куртки, смело толкнула ее. – Сначала надо зайти и осмотреться, понять, можно ли тут вообще жить или меня подставили даже больше, чем можно представлять?
Согретое солнцем шершавое дерево мягко кольнуло кожу ладоней, и калитка со скрипом отворилась. Поудобнее перехватив свои вещи, я решительно ступила на потрескавшийся мрамор плит, старательно игнорируя внутреннее состояние.
Сейчас не до психологических завихрений!
На первый взгляд местечко показалось приятным.
Тенистый сад, густой запах разнотравья и поздних цветов, рдеющих среди высоких стеблей запущенной растительности.
Ступени мерно скрипели под моими ногами, а я внимательно смотрела на тяжелую дубовую дверь с замысловатым руническим узором. Любопытно… судя по всему, это охранные знаки.
Вставив в замок показавшийся подходящим ключ, я с усилием повернула его три раза и налегла плечом на тяжелую дверь. Она, вопреки ожиданиям, распахнулась настолько легко и беззвучно, словно петли ежемесячно смазывали маслом. От падения на пыльный пол спасло только то, что я успела ухватиться за массивную медную ручку.
– Вот же… здравствуйте, – пробормотала недовольно, выравниваясь и открывая дверь во всю ширь.
Словно в ответ, над головой что-то протяжно заскрипело, и прямо перед моим носом шлепнулась на пол отвалившаяся доска с длинными, хищно загнутыми, ржавыми гвоздями.
Если дом так отвечал на приветствие, то он явно желал, чтобы незваная гостья свалила туда, откуда пришла. Но у меня был весомый довод, чтобы остаться, причем надолго, если не навсегда. Я не гостья, я – хозяйка.
Хозяйка этого дома.
Больше неприятных неожиданностей не было.
Я прошлась по первому этажу, распахивая окна и стягивая с мебели пыльные чехлы, небрежными кучками оставляя их на старинном паркете.
Дом настороженно присматривался ко мне, а я к нему.
Я на цыпочках ступала по его ступеням, а он скрипел под моими ногами половицами. Я с усилием отворяла тяжелые створки окон, а он упирался всеми силами рассохшейся древесины.
