это видно по фразе: «…армия, да и вся Россия, безусловно, верила Николаю Николаевичу». В своем восхищении Николаем Николаевичем Брусилов настолько увлекся, что даже советский редактор не выдержал и сделал вполне справедливую сноску: «Заявление А.А. Брусилова способно вызвать большое сомнение».
Воспоминания Брусилова грешат предвзятостью, и эта предвзятость объясняется глубоким чувством обиды, которое Брусилов испытывал к Царю. Так, описывая посещение Царем его 8-й армии, генерал пишет: «В столовой Государь обратился ко мне и сказал, что в память того, что он обедает у меня в армии, он жалует меня своим генерал-адъютантом. Я этого отличия не ожидал, так как Царь относился ко мне всегда, как мне казалось, с некоторой недоброжелательностью, которую я объяснял тем обстоятельством, что, не будучи человеком придворным и не стремясь к сему, я ни в ком не заискивал и неизменно говорил Царю то, что думал, не прикрашивая своих мыслей. Заметно было, что это раздражало царя. Как бы там ни было, это пожалование меня несколько обидело, потому что из высочайших уст было сказано, что я жалуюсь в звание генерал-адъютанта не за боевые заслуги, а за высочайшее посещение и обед в штабе вверенной мне армии. Я никогда не понимал, почему, жалуя за боевые отличия, Царь никогда не высказывал, – мне по крайней мере, – своей благодарности».[169]
В.Н. Воейков вспоминал: «На следующий день Его Величество поехал в Самбор, в штаб армии генерала Брусилова, к которому Государь отнесся очень милостиво и пожаловал званием генерал-адъютанта. Как потом выяснилось из собственных же слов генерала Брусилова, это назначение его обидело, так как было дано ему якобы не за боевые отличия, а за высочайшее посещение и предложенный Государю обед, между тем как Его Величество выразил свою благодарность за успешные действия его армии. Обиду эту генерал Брусилов сумел очень хорошо скрыть, так как на вид был страшно взволнован благорасположением к нему Государя Императора, изливал свои верноподданнические чувства, целовал руку царя, причем, не забыл и великого князя, которому тоже поцеловал руку».[170]
Историк Керсновский пишет об этой обиде: «Генерал Брусилов затаил в душе горькую обиду на Государя. Заговорщикам не пришлось его долго упрашивать».[171] Обида – вот основа поведения и строк Брусилова. Эта обида на царя сопровождала его с 1915 года до самой смерти. Кто знает, не повлияла ли эта обида на то, что Брусилов принял идею антицарского заговора?
Генерал Н.Н. Головин, наиболее объективный из тех, кто считал принятие командование Императором ошибкой, писал: «Несомненно, что общие причины в вопросе смены Верховного Главнокомандующего имели на Государя большее влияние, чем личные мотивы, и нет никаких оснований заподазривать искренность слов Государя, объявившего свое вступление в командование Армией желанием лично встать во главе войск в минуты катастрофы».[172]
Головин полемизирует с Деникиным и пишет, что его строки «грешат тем же непониманием
Брусилов А.А. Указ, соч., с. 136.
Воейков В.Н. Указ, соч., с. 77.
Керсновский А.А. Указ, соч., т. 4, с. 240.
Головин Н.Н. Указ, соч., т. 2, с. 155.
