института она оказалась не только без подруг, но и единственной незамужней девчонкой в группе. А также единственной не живущей в гражданском браке. Почему? Наверное, потому, что она не доверяла парням и всех сравнивала с папой. Сравнение было не в их пользу, а вот Лешка смог поселиться в ее сердце. И немудрено, ведь их отцы из одного поселка, дружат с пеленок, значит, и между ними существует какая-то связь – неуловимая, но затрагивающая самые нежные струны души… Наташа в том поселке не была, а Лешка рассказывал, что лучше туда не ездить, там сейчас полный мрак, потому как шахту закрыли в конце девяностых годов прошлого века и неизвестно, как люди выживают. Кто решил не выживать, а жить, побросали дома, квартиры и уехали. Наташа слышала про такие поселки, даже по телевизору их видела, и желание побывать на родине предков у нее никогда не возникало, да папа и не настаивал.
Денис, папин приемный сын, помнит ее маму, но плохо, ему было всего восемь лет, когда ее не стало.
– Я понимаю, почему отец не может говорить о твоей маме, – сказал Денис однажды, – ему тяжело. Невыносимо тяжело. Знаешь, я ведь больше никогда не был на том пляже… И на могилы родителей не могу ездить. Они живут в моем сердце, а это самое главное.
Мама тоже жила в ее сердце, и иногда во сне Наташа слышала ее голос – тихий, нежный, неповторимый голос женщины, подарившей жизнь ее душе. Иногда приходили сны, в которых над ней склонялась золотоволосая женщина, и она трогала ее длинные, прохладные на ощупь локоны и счастливо смеялась. А вот ее лица она не видела. Или видела, но потом не могла вспомнить. Она просыпалась с бешено колотящимся сердцем и, стиснув руки, пыталась прокрутить сон во всех подробностях и запомнить. Запомнить все – плечи незнакомки, грудь, шею, голос, каждый его оттенок, каждую вибрацию. Потом она долго хранила этот образ в памяти, пыталась перенести его на бумагу и однажды сунула неумелый детский рисунок отцу:
– Она похожа на маму?
Его подбородок стал жестким, будто вырезанным из камня, между бровей пролегли две глубокие складки.
– По-моему, это ты… – хрипло ответил папа и шумно глотнул.
– Я? – Наташа посмотрела на рисунок. – А я похожа на маму?
– Да…
Дальше она не спрашивала, боясь усилить боль, струившуюся из потемневшего взгляда, читавшуюся в опущенных плечах отца и всей его фигуре в глубоком кожаном кресле. Казалось, даже его седые волосы, блестящие и густые, в один миг потускнели.
– Папочка, – она подалась вперед и коснулась его руки, – я не хотела.
– Все нормально. – Он с трудом улыбнулся. – Когда-то ты должна была об этом спросить.
Отец стремительно поднялся из кресла и вышел из комнаты.
Много раз Наташа приставала к Денису – вдруг он вспомнит какую-то забытую подробность, но он повторял уже сказанное: «У нее были длинные светлые волосы, как у тебя, и большие глаза». Это он точно помнит, а вот цвет глаз… Нет, не помнит. И еще он помнит, что она была такая же худенькая,
