Марк? – осторожно спросил Серторий.
– Что – Марк? Марк помирает. – Береника спрятала найденное письмо под тунику. – Нам придется искать другого соавтора – какого-нибудь гения, который зол на Гимпа. Думаю, такого не трудно найти.
– Попрощаемся? – спросил Серторий.
– Зачем? – передернула плечами Береника. – Он умрет и без нас. Теперь уже ничего не сделать. Не ждать же еще двадцать лет, когда он снова вернется, все позабыв, а наши тела истаскаются, как старые сандалии.
Они ушли. Марк слышал, как хлопнула дверь. И не удивился. Он знал, что они уйдут не попрощавшись. Пурпурная бабочка подлетела к нему и села на указательный палец. Марк снова к ней наклонился и снова дохнул. Бабочка стала чуть больше. Совсем чуть-чуть.
– Лети, – шепнул. Но она не желала улетать.
Он снова дохнул. Еще и еще. Бабочка приподнялась на мгновение, чтобы вновь сесть к нему на руку.
– Чтобы жить, люди пьют дыхание умирающих. Тех, кого любили. Я отдал тебе всю душу. Неужели ты еще не насытилась, Психея? – спросил Марк.
И тогда бабочка улетела.
С некоторых пор в триклинии дворца Флавиев на Палатине собиралась весьма сомнительная публика. Здесь обедал император со своей компанией – в те дни, когда он не пьянствовал в таверне «Медведь». Из окон, отделенных друг от друга колоннами из красного гранита, открывался вид на нимфеи. По мраморным террасам вода каскадами бежала в мраморные бассейны. Уже стемнело, и в нимфеях зажглись огни. Вода отсвечивала то зеленым, то голубым, и листья лавровых роз сверкали в свете фонарей металлическим блеском.
Слуги подавали запечатанные особыми печатями бутыли со столетним фалерном. Смуглолицая Туллия пила чашу за чашей и уже захмелела. Туника из желтого обтягивающего трикотажа подчеркивала кофейный оттенок кожи, на шее красавицы сверкало ожерелье из изумрудов в золотой оправе – подарок Августа. Постум в венке из черных роз – каждодневно заказывал он в оранжерее розы и всегда непременно черные – возлежал на почетном месте. По правую руку от него сидела Хлоя, по левую возлежал поэт Кумий. Внешность его была весьма примечательная: седые всклокоченные волосы, красный нос картофелиной, трехдневная щетина на обвислых щеках. Трикотажная туника обтягивала весьма заметный животик. Кумий был пьян. Хлоя же, напротив, не пила вовсе – она наблюдала за остальными с печальной улыбкой и вертела в руках пустую серебряную чашу. Среди разбитной пьяной компании Хлоя всегда казалась чужой. Но Августу, похоже, это нравилось.
– Гений книги, – неустанно повторял Кумий, роняя фаршированные финики на драгоценный пол, выложенный узором из порфира и змеевика. – Август, ты хоть понимаешь, что это значит? Прежде у книг были гении, и потому книги повелевали людьми. А теперь гениев больше нет. Ни у книг, ни у картин, ни у скульптур. Все это лишь бумага, холст, мрамор. И только. Люди приходят в Храм Согласия [3], и что же они видят? Куски мрамора. Пусть в совершенстве повторяющие человеческие прекрасные тела. Но все равно – только
Храм Согласия на форуме являлся своего рода музеем. В нем часто проводились заседания сената. В храме находились статуи Аполлона и Юноны знаменитого скульптора Бетона.
