что он является иудейским Мессией.
Наступило время великого смущения молодого Иисуса. Решив некоторые вопросы, касавшиеся характера своей миссии на земле, – «служить делу своего Отца», то есть продемонстрировать любвеобильную сущность его Отца всему человечеству, – он вновь стал задумываться о многих утверждениях Писаний относительно прихода национального спасителя, иудейского проповедника или царя. Какое событие имелось в виду в этих пророчествах? Ведь он был иудеем? Или всё же нет? Принадлежал он к дому Давида – или нет? Его мать утверждала, что принадлежал; его отец – что не принадлежал. Такого же мнения был и он сам. Быть может, пророки ошиблись в характере и предназначении Мессии?
И всё же – могло ли быть так, что права его мать? В прошлом, когда возникали разногласия, в большинстве вопросов она оказывалась права. Если он является новым учителем, но не является Мессией, то, как он сможет узнать иудейского Мессию, если таковой появится в Иерусалиме во время его миссии на земле? Какова будет его связь с этим Мессией? И каким будет его отношение к семье после того, как он приступит к делу своей жизни? Его отношение к еврейскому обществу и религии? К Римской империи? К иноверцам и их религиям? Снова и снова возвращался этот молодой галилеянин к каждой из этих важных проблем, серьезно размышляя над ними и одновременно продолжая работать за столярным верстаком, тяжелым трудом зарабатывая на пропитание себе, своей матери и восьми другим голодным ртам.
К концу года Мария увидела, что семейные накопления тают. Она передала продажу голубей Иакову. Вскоре они купили вторую корову и с помощью Мириам начали продавать молоко своим назаретским соседям.
Периоды глубокой задумчивости Иисуса, его частые восхождения на вершину холма для молитв и многие странные идеи, которые он время от времени высказывал, вызывали глубокую тревогу у его матери. Иногда ей казалось, что мальчик не в себе, но она отгоняла страх, вспоминая, что, в конце концов, он является заветным дитя и в каком-то смысле отличается от других подростков.
Однако постепенно Иисус учился оставлять некоторые свои мысли при себе, не посвящать мир, даже собственную мать, в каждую свою идею. Начиная с этого года, Иисус всё меньше раскрывал то, что происходило в его сознании; то есть он говорил всё меньше о том, что было недоступно обычному человеку, и из-за чего он мог бы показаться странным или непохожим на других. Во всех внешних проявлениях он стал обыкновенным и нормальным человеком, хотя ему и не хватало кого-нибудь, кто мог бы понять его трудности. Он мечтал о надежном и близком друге, но его проблемы были слишком сложными для его человеческих товарищей. Уникальность этой необычной ситуации заставляла его нести свое бремя в одиночестве.
Первая проповедь в синагоге
Когда Иисусу исполнилось пятнадцать лет, он получил официальное право в день субботы занимать кафедру синагоги. До этого, в отсутствие чтецов,
