Она достала белье подруги, конечно, которое Анаис даже не носила, и радостно сообщила, что Марго могла его забирать; посмотрела внимательно на все эти ремешки, подвязки и так и не решилась даже на примерку. И теперь, идя по улице в сторону от офиса, постоянно прокручивала это слово «дорогой», что слетело с ее губ и показалось ей таким же нелепым, как и ее отражение в зеркале в одном откровенном пиджаке Анаис.
– У вас такие красивые волосы… Вы уверены? – молодой мастер парикмахерского искусства держал в руке медные локоны Марго и перебирал их своими тонкими пальцами. Пряди струились по его запястью, как языки пламени.
– Согласен, вы потом пожалеете, – тут же зачем-то вступил в диалог юноша, который делал маникюр холеному красавцу с высокомерным выражением лица. Марго не нравилось такое внимание к ее персоне в этом салоне красоты, поэтому она решительно помотала головой, чтобы волосы «выпали» из руки не слишком сговорчивого мастера.
– Я не пожалею, – уверенным тоном произнесла Марго, ясно дав понять мастеру, что спорить не стоило. Так бы поступила Анаис? Блондинка никому бы не позволила ей перечить.
С тяжелым и даже не скрываемым вздохом юноша взял ножницы и собрал медные и тяжелые волосы Марго в низкий хвост. Она смотрела в зеркало, не отрывая взгляда, хотя, если уж честно, то не была до конца уверена в правильности своего решения. Марго всегда была достаточно консервативной, особенно когда дело касалось ее внешности. Более того, ей практически ничего не нравилось в себе. Она не была слишком уж критична и считала, что ей следовало «донашивать», что дала ей природа. Но восторга относительно формы глаз, к примеру, или цвета она не испытывала. И единственным, чем она могла бы гордиться, – были ее волосы. Густые, тяжелые, шелковистые, благородного медного оттенка. Даже Анаис всегда говорила, что завидовала подруге. Марго ничего толком с ними не делала, никакого специального ухода, а они были мягкими и тяжелыми, словно из рекламы шампуня, хотя в современном мире женщины не так уж часто рекламировали средства по уходу за волосами. Красота была прерогативой мужчин. Женщинам доставалась власть.
– Я режу, – произнес парикмахер, словно оставив для Марго шанс передумать и вырваться из его рук.
– Давайте уже, – нетерпеливо отрезала она. Марго и сама опасалась, что поменяет мнение. Поэтому все же прикрыла глаза, когда услышала, как щелкнули ножницы. Всего лишь пару раз, и внезапно ей стало очень легко. Как будто бы до этого она носила на голове лишнее.
Марго распахнула глаза. Юноша держал в руке ее хвост, он затаил дыхание и, казалось, был уверен, что сейчас она обвинит его в том, что он не отговорил ее. Но она ведь женщина, она в любом случае сильнее всех этих заморочек о внешности. Недовольство в кресле у парикмахеров обычно выказывали молодые люди. Марго должна была быть сильной, но, признаться, грусть она ощутила только в первую секунду. Дальше мотнула головой,
