ни сам текст, ни сама критика (или поэзия) как искусство не становятся хуже.
Вот с ремеслом дело обстоит сложнее. Я знаю всего несколько (пальцев одной руки хватит) критиков (не лит. журналистов), которые выполняют и (и!) свою профессионально-ремесленную цеховую (в замечательном и очень уважаемом мною смысле) повседневную работу. Хотя сами критики (высокомерно) не всегда считают ремесло составляющей частью литературно-критической деятельности. Критика, по мнению Романа Арбитмана, например: 1) «выдает справки (если автор заслуживает лишь того, чтобы поставить его в нужный ряд)», 2) «работает киллером», 3) «подвизается психотерапевтом». И – все!.. «Четвертое место – место бесплатного рекламного агента – стараются навязать критике скупые издатели». А другое, совсем другое? Такая функция критики, как рецензирование? Вот ведь даже не жанр – часть дела (и тела критики, все равно как нога или рука)! Но критике такое ремесленное занятие сегодня неинтересно: она лучше киллером поработает, чем описывать какие-то органы «бабочек» (как страстный классификатор Набоков). И все же…
Критика будет жить дотоле, доколе будет жить само литературное слово в книге, в журнале, в сети или устное, – и, как пошутил когда-то Лев Аннинский, если литература умрет, то дело критики будет объяснить ее смерть[38]. А кто объяснит смерть самой критики – так и хочется задать вопрос Аннинскому, общедоступному представителю критического цеха чуть ли не на всю Россию (фрукт – яблоко, поэт – Пушкин, критик – Аннинский)… Кстати, Аннинский объяснит – он-то все объяснит, для него, в общем, так получается, все действительное разумно – «И Ленин, и Сталин, и эти стихи».
Совсем другое дело – Андрей Немзер, критик страстный и пристрастный.
Читаю: «Стоит ли руками махать? <…> Словесная вязь вообще не вызывает никакой реакции». Это он – о своем послевкусии: после чтения мартовских номеров журналов, а также литпродукции книгоиздательств. Можно, конечно, оспорить его конкретные оценки и в данном случае, – но для общей атмосферы (и ситуации) важнее эмоция, чем раздача слонов, справедливых или не очень.
«Станционный смотритель», неутомимый работник в садах русской словесности выступает с пораженческой по интонации («из груди его вырвался стон») заметкой «Отфильтрованный базар» («Время новостей», 29.03.05). И это Немзер, объявлявший 90-е годы русской литературы замечательным десятилетием и обосновывавший свою высокую оценку достижений и перспектив постоянным мониторингом, описавший, пожалуй, чуть ли не все вышедшие за последние лет пятнадцать номера чуть ли не всех толстых литературных журналов![39]
Совсем другой член критического цеха, Николай Александров, в «Известиях» упорно и регулярно сообщает публике об отсутствии присутствия литературы. Даже рубрика такая придумана им в газете, претендующей на звание общенациональной, – литературка. В той же рубрике в метафорически-меланхолической форме единственный
Надо ли верить лукавому Л. Аннинскому, который порою хочет перехитрить самого себя, на слово? «…Поскольку я всегда предпочитал действовать по-партизански: ставить мины, устраивать отвлекающие диверсии, ходить в расположение противника с подложными документами…» Аннинский напоминает мне того самого фольклорного героя, который, хотя война (для нас – цензура) давно уже кончилась, все пускает и пускает поезда под откосы.
А. Немзер в обзоре прибег к приему «игры на понижение», описывая результаты работы да и саму деятельность жюри, осмелившегося не последовать его предварительным рекомендациям. Так, например, он отозвался о финале премии Белкина 2004 года как о «четко организованном безрыбье» («Время новостей», 04.02.2005). Интересно было бы узнать, как именно поэт Тимур Кибиров с прозаиком Мариной Вишневецкой, обозреватель Николай Александров с Андреем Битовым могли сговориться. Или я сломила их сопротивление – как координатор? И сама – четко организовала? Кстати, повесть Олега Хафизова, которой он пожелал победы в конце января 2005-го, в ноябре 2004-го была расценена им же (!) как «нелепая безделушка» («К чему все это?» – задавался критик вопросом, пересказав содержание). А вот уже в заметке об итогах (победил В. Отрошенко) он пишет о Хафизове совсем иначе: «Мне повесть Олега Хафизова… кажется сочинением более увлекательным и свежим, чем „Дело об инженерском городке“». Видимо, так расстроился, что даже напутал, в названии –
О вкусах, конечно, спорят. И они могут за два месяца измениться, свободное дело. Не нравилось – а потом понравилось. Не любил – а потом полюбил. Или наоборот. К тому же критики, если очень много и часто выступают, рискуют чуточку подзабыть, что они утверждали раньше. То, что пишет Немзер, – не спор, а констатация. «Чисто номенклатурная возня, где проблема решается не столько выбором, сколько назначением». Это уже другой критик, А. Агеев («Газета», 14.05.05). Какая номенклатура возилась и кого – назначила? Ну если сами литераторы считают, что результат премии подтасован в интересах какой-то «номенклатуры», то зачем читателю все эти грязные танцы? Агеев через пару дней попросил у меня прощения за эту заметку, но ведь дело не только в нем – так сама критика работает против современной литературы.
