белого дыма пришлось проехать приличное расстояние по узкой дороженьке подлеска. Дым этот, как предположил Финли, исходил из трубы дома, где топили печь. Чем ближе Финли подъезжал к лесной чащобе, тем дым становился более явными, а запах горения ощущался все острее. Финли на секунду подумал: «Зачем топить печь в июньский день, ведь на улице и так тепло. Может быть, готовят что-то? Но на дворе уже почти полночь – кто готовит так поздно?»
Через некоторое время он приблизился к источнику дыма настолько близко, что уже четко определил, что он шел не из трубы дома, а от костра во дворе небольшой хибары, которая была типичной для сельских жителей этих равнин: имела четырехстороннюю покатую крышу, покрытую соломой, и бревенчатые просмоленные стены. Во дворе хибары суетились два силуэта, что-то активно подбрасывая в костер. При виде приближающегося всадника женский округлый силуэт вполголоса гневно заверещал:
– Говорила тебе, дурень, не жги костер – навлечешь беды!
– Откуда же я знал, что его будет видно кому-то, – оправдывался в ответ худощавый мужской силуэт.
Их голоса с каждым метром становились все более отчетливыми, но, похоже, самим хозяевам казалось, что их не слышно вовсе.
– А вдруг это сборщик налогов? – опять строго заверещала женщина.
– Что делать сборщику налогов в такой час? – недоумевая, спросил в ответ мужчина.
Финли, в конце концов, доехал до забора вокруг двора хибары и смог внимательно разглядеть женщину у костра, чье лицо озарял свет ярких языков пламени. Она оказалась полноватой холопкой, не совсем еще старой, но уже перекатившей за средний возраст, с растрепанной копной волнистых волос, торчащих во все стороны, одетой в рваную льняную котту темно-зеленого цвета. Женщина сделала то же самое и внимательно изучила Финли. Через некоторое время после взаимного безмолвного осмотра она наиграно улыбнулась Финли и нарочито любезно спросила:
– Чего желает господин в наших краях?
– Добрый вечер! Я устал сегодня в дороге и мне нужен ночлег. Не пустите ли меня к себе? – учтиво спросил Финли, внимательно разглядывая их хозяйство и костер, разгоревшийся настолько сильно, что уже было сложно понять, что в нем жгли.
– Хибара наша мала и вам вряд ли будет уютно у нас, – произнес мужчина. Он был примерно такого же возраста, что и женщина в лохмотьях. Волосы у него были седоватыми, но лицо еще совсем не старым, а сам он был суховат и поджар, что определяло его отличную физическую форму.
– Мне совершенно не нужен уют – лишь кровать и крыша над головой. Я готов заплатить вам, – произнес Финли, пытаясь убедить их пустить его в дом.
– Ну, если вас устроит кровать с соломенной подстилкой, то тогда, пожалуйста, – сказала женщина. – Но вот с ужином будет проблема – наша еда вам однозначно не понравится –
