коленях старухи сидела трехлетняя девочка. Она дремала, прижавшись к теплой груди прабабки, заботливо укутанная в конец шали…
… на спинке стула примостился Ангел…
Старуха не сразу заметила его, или сделала вид, что не замечает, но пауза уж слишком затянулась, дальше играть в молчанку было глупо и старуха, слегка повернув голову, так, чтобы не разбудить правнучку, сказала с нарочитой грубостью:
– Привет пернатый. Что то давненько тебя не было… ну давай, рассказывай, как там, в миру? что нового? чем порадуешь?…
Ангел смущенно начал оправдываться тем, что дел невпроворот, что людей под его опёкой много и с каждым годом становится все больше, что страна окончательно выкарабкалась из послевоенной разрухи и жить становится все лучше и лучше…
Старуха, обведя взглядом убогую комнатенку, проворчала чуть слышно:
– Угу… все лучше и лучше… а как же… по нашей семье это очень хорошо заметно. Ангел возмущенно вздрогнул крыльями:
– Ну, Ольга, ты не обобщай, не моя вина, что вы оказались в этой…гм… в этом… да как же сказать-то поправильней? В общем, в этом доме!
– Не твоя? А чья же? – удивилась старуха:
– Ты Ангел нашего рода, почему же допустил такое?!
– Неужели ты не понимаешь, что я могу направить, указать, подсказать, но не могу заставить кого-то поступать, так или иначе.
Ангел горячился и вздрагивал крыльями:
– Человек всегда сам делает окончательный выбор, и заставить его не в силах никто.
– Так уж никто?
– Никто! Ты вон смогла заставить свою внучку поступить так, как ты считала правильным?
Старуха молчала, только горестно вздыхала, поглаживая рукой белокурую головку правнучки…
– Ну, это совсем другое дело, – снова вздохнула она:
– У внучки моей бешеный нрав, ею не покомандуешь… и в кого только пошла такая?
Ангел незаметно улыбнулся и промолчал, укутавшись крыльями…
В доме заметно похолодало, нужно было добавить дров в прожорливую печь…
– Подержи ребенка, а то печь совсем потухнет, замерзнем к черту…
Ангел поморщился при упоминании лукавого, но взял, по прежнему спящую, малышку и укрыл ее крыльями, начав что-то напевать на незнакомом языке…
– Ну, давай, давай ее мне… ишь, размурлыкался, – улыбнулась старуха…
Печь затрещала, разгораясь, по дому снова пошло ласковое тепло…
– Рассказывай, с чем прилетел, тебя ведь просто так не дозовешься, – спросила старуха.
– Да вот, захотел проведать, узнать, как вы поживаете, как девочка? Надеюсь, имя вы ей уже дали? до скольки она у вас в «малышках» ходила? месяцев до четырех?
– До пяти, – потупилась старуха, и тут же возмущенно вскинула голову:
– Ну а что ты хотел? Внучке моей, ее матери не до того было! роды тяжелейшие, еле-еле оклемалась, а едва малышке исполнилось
