Польше, безбедно жил настоящий интернационал – «западенцы» – поляки, венгры, украинцы, евреи, русские, белорусы, литовцы и другие. А теперь этот прежде жизнерадостный Вавилон казался вымершим. Одних уничтожили в концлагерях, другие бежали с немцами на Запад, кто-то не пережил голода и мучений военного времени, кто-то погиб, защищая родные стены. И вот теперь город надо наполнить свежей и преимущественно русской кровью. Так решили те, кому из Кремля виднее.
Приехавших временно расселили по общежитиям неподалеку от центра города. На следующий день Зойка отправилась на поиски оперного театра. Выйдя на площадь, она остановилась как вкопанная: ничего прекраснее ей еще не доводилось видеть в своей жизни, даже на ленинградских открытках. Украшенное устремленными к небу скульптурами величественное здание в стиле барокко возвышалось над обломками круглого фонтана в окружении искореженных деревьев и проутюженных танками скверов. Войдя в вестибюль, она зажмурилась от слепящего золотого сияния его убранства. Роскошная мраморная лестница с узорчатой ковровой дорожкой была перекрыта витым бархатным шнуром. Театр не работал. Зойка, увидев сбоку дверь с надписью «Дирекция», робко постучалась.
Нет, Зойку не прогнали из этого сказочного дворца. Даже прослушали. Надменная пожилая дама в старорежимных седеньких буклях, с густо напудренным лицом под черными ниточками бровей, в темном длинном платье с ослепительно белым кружевным воротником, с удивлением разглядывала деревенскую девчонку – будущую претендентку на оперную карьеру.
– Откуда Вы приехали, паненка? Ах, с Урала?! Да-да, мы очень признательны вашим солдатам, которые спасли это уникальное здание, – затрясла буклями хозяйка кабинета, спеша заверить посетительницу в своей лояльности: кто знает, чего ждать от новой власти и новых сограждан. – Такое есть только в Вене и больше нигде во всем мире! – заверяла она. – Уходя, немцы намеревались взорвать его. Театр заминировали: 22 июля город замер в ожидании непоправимого. Однако Матка Боска не допустила этого безумия: в последний момент уральские танкисты сумели прорваться к нему и предотвратить его гибель.
«Конечно, надо жить дальше. Театр даже в войну работал, а уж теперь и подавно стоит подумать о будущей смене», – размышляла она. Простодушно-провинциальное невежество в музыке юной русской барышни не смутило бывшую оперную приму, гордую полячку, умудрившуюся пережить все ужасы войны в подвале собственного дома, занятого немцами, и не бросившую свой театр на произвол судьбы. Она обязательно ее прослушает и будет учить, если надо. А вдруг перед ней самородок?
– Прошу Вас к инструменту, – пригласила она девушку следовать за ней. – К сожалению, люстра не горит, но нам это не помешает.
Зойка никогда раньше не видела рояля и даже не подозревала о его существовании. У них в клубе стояло старое расстроенное пианино с пожелтевшими клавишами, оставшееся от раскулаченных
