свое дело – заботиться о нашей безопасности.
По аудитории прокатился приглушенный шепот, и девушка с розовыми волосами снова подняла руку:
– Эмм… Возможно, это слишком личное, но мне очень интересно… У вас от Питера Конуэя есть сын, да?
– Да, – ответила Кейт.
Студенты изумленно что-то забормотали. Похоже, не все были в курсе ее истории. Большинству из них было два-три года, когда все это попало в газеты.
– Ух ты… Ясно. Получается, ему сейчас четырнадцать?
Кейт не хотела говорить о сыне.
– Исполнилось четырнадцать пару недель назад, – подтвердила она.
– Он знает, кто его отец? Знает о его прошлом? Каково ему от этого?
– Эта лекция не о моем сыне.
Розоволосая девушка глянула на своих соседей: парня с длинными дредами мышиного цвета и стриженную под мальчика девчонку с черными волосами и помадой в тон – и закусила губу. Ей было неловко, но она непременно хотела узнать больше:
– А вы не боитесь что он станет типа серийным убийцей, как его отец?
Кейт закрыла глаза, и на нее нахлынула волна воспоминаний.
Больничная палата, похожая на номер в отеле. Толстый ковер. Бархатные обои. Цветы. На тарелке разложены свежие фрукты. На прикроватной тумбочке – меню с золотым тиснением. Там было так тихо. Кейт так хотела оказаться в обычном родильном отделении, бок о бок с другими матерями, кричать от боли, наблюдать радости и горести других. Воды у нее отошли рано утром, когда она была у родителей. Она почти что обрадовалась схваткам, которые короткими острыми приступам боли вытеснили страх, подспудно точивший ее предыдущие пять месяцев.
Ее мать Гленда сидела рядом. Держала ее за руку. Напряженно, испуганно, скорее из чувства долга, не выказывая никакой радости от скорого появления на свет ее первого внука. Одна из бульварных газет оплатила отдельную палату. Как ни парадоксально, это была последняя возможность укрыться от посторонних глаз. В обмен на оплату счета газета получит возможность сделать эксклюзивный снимок Кейт с ребенком, через окно роддома в то время, которое выберет сама Кейт. Пока что шторы оставались опущенными, но Кейт заметила, как мать поглядывает в ту сторону, зная, что фотограф уже ждет у окна в офисном здании напротив.
В ночь, когда Кейт раскрыла дело, она не предполагала, что находится уже на пятом месяце беременности. В результате нападения ее внутренние органы оказались изрезаны, и она на несколько недель угодила в реанимацию с осложнениями и обширным заражением. К тому времени, когда она могла задуматься об аборте, предельно допустимый срок для прерывания беременности уже прошел.
Роды были долгими и сложными, а когда ребенок наконец выбрался наружу и издал свой первый крик, Кейт вся похолодела. Измученная, она откинулась назад и прикрыла глаза.
– У вас мальчик, здоровенький, – сказала акушерка. – Хотите подержать?
Не открывая глаз, Кейт помотала головой. Она не хотела ни
